Розамунда Пилчер - Возвращение домой.Том 2.

Джудит рассказала почти все — с самого начала, когда Эдвард приехал забрать ее из школы на те первые летние каникулы, и вплоть до вчерашнего дня, когда всему пришел конец, когда она, думая, что Эдвард любит ее так же, как она любит его, открыла ему свое сердце — затем лишь, чтобы быть отвергнутой и испытать ужасное потрясение и унижение.

Она рассказала почти все. Умолчала только о Билли Фосетте, инстинктивно не желая бросать тень на покойную тетю Луизу. К тому же, она не призналась Бидди прямо, что отдалась Эдварду; Бидди, конечно, была не из тех, кого легко шокировать, и все-таки со взрослыми всегда следовало держать ухо востро. И потом, с Эдвардом она испытала головокружительное ощущение счастья и не желала, чтобы теперь ее заставили стыдиться и раскаиваться в этой близости.

— Хуже всего, что в Нанчерроу было столько народу… вся семья в сборе да еще друзья. Полный дом. Я не могла представить, что все будут смотреть на меня… на нас… и мне придется делать вид, что ничего не произошло. Это Мэри Милливей посоветовала мне уехать к вам. Она сказала, раз уж я все равно к тебе собираюсь, то почему не отправиться несколькими днями раньше. Да и что еще мне оставалось делать?

— А что миссис Кэри-Льюис?

— Диана? Она плохо себя чувствовала. У нее и своих проблем хватает. Но даже будь она здорова — все равно я не могла ей открыться. Эдвард — единственный ее сын, и она любит его до безумия.

— Ты предупредила ее, что едешь ко мне?

— Да.

— И как ты объяснила свой отъезд?

— Наврала ей с три короба — что ты заболела гриппом, лежишь одна н за тобой нужно кому-то ухаживать.

— О Боже! — глухо пробормотала Бидди.

— По счастью, она, кажется, мне поверила. К ней я зашла попрощаться. А остальных уже не увидела — все ушли купаться на скалы. И Эдвард тоже. Я даже с ним не попрощалась.

— Может, оно и к лучшему.

— Да, может быть.

— Как долго ты планируешь пробыть с нами? Джудит закусила губу.

Пока не отойду от всего этого. Ты не против?

— Я надеюсь, что на это уйдет целая вечность, я люблю, когда ты с нами. И знаешь, что я думаю?

И она сообщила Джудит, что она думает. Она говорила вещи, которые Джудит слышала уже тысячу раз. Избитые фразы… но именно потому они и стали избитыми, что истинность их подтверждалась в бесчисленных случаях. «Первая любовь приносит больше всего страданий… На Эдварде свет клином не сошелся… Его ты не забудешь никогда, но жизнь не кончается в восемнадцать лет, это только начало. Наконец, время — лучший лекарь. Все пройдет. Как бы горько и тяжко тебе ни было сейчас, ты все переживешь».

К концу всех этих речей Джудит уже чуть ли не улыбалась.

— Что тут смешного? — воскликнула слегка задетая Бидди.

— Ничего. Просто это напомнило мне всякие мудрые нравоучения и изречения, которые когда-то вышивали крестиком и вешали в спальнях.

— Вроде «В гостях хорошо, а дома лучше»?

— Ну…

— А как насчет такого:

Зелень сада прочь гонит тревогу.

Здесь не помнишь о горе и зле.

Здесь ты ближе к Господу Богу,

Чем где-либо на земле.

У моей матери в Викаридже листок с этими строчками висел в нужнике. Единственное, что можно было найти почитать во всем доме.

— Это стихи. А я о пословицах и девизах. Знаешь, вроде «Пока стакан не осушил, не говори, что не пролил».

— Мне как раз пришла в голову замечательнейшая мудрость. «Чем быстрее бег жизни, тем сильнее ветер перемен». Звучит очень торжественно, но не значит ровным счетом ничего!

Внезапно обе расхохотались.

— О, Бидди… — Джудит подалась вперед и прижалась к груди тетки, а та заключила девушку в объятия, нежно похлопывая по спине и тихонько качая, как младенца, из стороны в сторону. — …Ты необыкновенная! Мне, правда, очень жаль, что все так вышло.

— Любить или не любить — сердцу не прикажешь. И не думай, что ты обязана быть все время бодрой и веселой, я же знаю, в чем дело. Главное — не сидеть сложа руки. Мне надо выкроить и сшить светомаскировочные шторы, а еще Боб составил целый список всякой всячины, вроде керосина, чем мы должны запастись — на случай, если начнется война и сразу возникнет дефицит. Короче, придется помотаться по магазинам. А теперь, может быть, примешь ванну и оденешься? Миссис Лэпфорд на кухне поджаривает для тебя бекон. Она смертельно обидится, если ты не придешь его попробовать.

Бидди говорила верно. Самым важным теперь было занять себя чем-нибудь, предпочтительно какой-нибудь повседневной рутиной. Худшее позади, все необходимое сказано, и больше возвращаться к этому нет надобности. Бидди поняла ее.

После ванны Джудит надела кое-что из взятой с собой чистой одежды и спустилась вниз, где ее радушно приветствовали миссис Лэпфорд и миссис Дэгг, наперебой восклицая, как чудесно она выглядит и как соскучились они по гостям. Она позавтракала, а затем они с Бидди уселись за кухонным столом составлять список покупок. Керосин, свечи, электролампочки, бензин для мотокосилки, мясные консервы, иглы для швейной машинки, катушки черных ниток для шитья светомаскировочных штор, шурупы для крепления проволоки на окнах. Далее, необходимо было пополнить запасы продуктов: еда для Мораг, сливочное масло, макароны, свежий цыпленок, картошка, печенье и хлеб, а еще две бутылки джина и две — виски, сифон содовой воды, тоник и три лимона.

— Уж не собираешься ли ты закатить вечеринку?

— Да нет, это стандартный набор. Может, мы и пригласим кое-кого в выходной, когда Боб опять будет дома. Так, запиши еще: хрустящий картофель и шоколадное печенье…

Список получился очень длинный. Бидди взяла кошелек и корзинку, они вышли из дому, сели в ее машину и покатили вниз по холму в городок.

Днем, съев обед, оставленный для них миссис Лэпфорд (бараньи отбивные и рисовый пудинг), они выгуляли Мораг, а вернувшись, сели за изготовление светомаскировочных штор. Пока Джудит устанавливала старую швейную машинку на столе в столовой, заправляла катушки и вставляла новую иглу, Бидди замерила окна и, ползая на коленях по полу гостиной, стала выкраивать шторы. Хлопок был черный, плотный и чуть припахивал тушью.

— В жизни не кроила ничего более мрачного, — пожаловалась она. — Какое счастье, что у меня не громадный домище с дюжинами окон!

Первые два отреза, которые она вручила Джудит, предназначались для столовой. Их нужно было сшить вместе (французским швом для прочности), а затем пристрочить к переду продольный пазух для крепежной проволоки и нашить широкую кайму, чтобы прибавить занавеске весу. Как только дело было сделано, они повесили штору, пропустили через пазух проволоку и прикрутили к раме крючки, чтобы штора плотно прилегала к стеклу.

То, что получилось, выглядело чудовищно, притом объемистую черную штору нельзя было скрыть с помощью обычных занавесок. Отойдя назад, они без особого удовольствия взирали на результат своих трудов.