Наталья Нестерова - Уравнение со всеми известными

Костя не помнил, сколько времени он просидел после ухода Веры. Хотелось выть, биться головой о скамейку. И в то же время — провалиться в глубокий сон, а проснувшись, забыть о случившемся.

— Ну, как прошло? — Рядом с ним плюхнулась на скамейку Галка Пчелкина.

Привет из зрительного зала, подумал Костя. Публика еще не знает — аплодировать или освистать нашего клоуна.

— Судя по твоему лицу, — продолжала Галка, — облом. Не печалься. Продолжай атаковать. Настоящая женщина не сдается после первого штурма.

— Иди ты со своими советами знаешь куда?

— Без грубостей. Скажи спасибо, что я втемяшила в башку Анне Рудольфовне, чтобы она была максимально деликатна со своей невесткой и упреками не подталкивала ее на путь порока и разврата.

— Спасибо.

— Колесов, у тебя сейчас лицо редкого в человеческой популяции бледно-зеленого цвета. Ты не собираешься в обморок падать?

— Галка, у меня такое ощущение, что я сейчас помру.

— Ты не поверишь, Костя, смотри сюда. — Она оттопырила карман белого халата и показала наполненный шприц с пластиковым наконечником, закрывавшим иглу. — Если бы мне кто-нибудь сказал, что мы с тобой, авторитетные врачи, как долбаные наркоманы, на лавочке, в больнице… Задери рукав и прикрой меня, я тебе сейчас вколю все счастье мира.

— Морфин? — спросил он, наблюдая, как Галина вводит лекарство.

— Легчает? — ответила она вопросом на вопрос. — Расслабься, на, возьми сигаретку.

— Не могу больше курить.

— Слушай анекдот. Мужик заявляет врачу: доктор, я еще мужчина в полном расцвете сил. У меня недавно пятый внук родился.

— Старо.

— Конечно, десять минут назад в приемном покое записали.

— Кажется, отпускает. Галка, ты ради меня пошла на должностное преступление.

— Не обольщайся, — она достала из кармана две использованные ампулы, — анальгин с демидролом. Колосов, ты подобные фокусы проделывал сотни раз. Не строй из себя пуп мироздания, твои переживания ничем не отличаются от страстей дяди Леши истопника и тети Клавы дворника. К сожалению и к счастью, все пройдет. У тебя не вырастет хвост и не отвалятся уши. Ты будешь работать и в трудах праведных обретешь успокоение.

— Да, верно. От раны либо погибают, либо, оставшись в живых, о ней забывают. Я похож на выздоравливающего?

— Пока нет, но рана не смертельна. Костя, я тебе обещаю, что Мымру Колобкову урою так, что ей и о должности уборщицы в общественном сортире не придется мечтать.

— Брось, не связывайся.

— Нет, у меня, знаешь ли, извращенное чувство мести. Я не помню долго зла, которое мне причинили. Но обиды моим детям и близким не прощаю никому.

— Галка, ты настоящий друг. Выходи за меня замуж?.

— Милый, я предпочитаю находиться в этой больнице в качестве доктора, а не в качестве пациента.

— Второй отказ за день, — вяло усмехнулся Костя.

— Вернулась самоирония, — констатировала Галина, — больной скорее жив, чем мертв. Пойдем потрясем Гершмана. Я видела, выписавшийся мужик ему бутылку коньяку подарил.

Луиза Ивановна ухаживала в больнице за Юрой, Вера занималась с детьми, а Татьяна и Анна не выходили из кухни. С азартом истосковавшихся по праздникам людей они готовили застолье. В их семье к приему гостей всегда относились ответственно.

Из приглашенных на маленькое торжество по случаю выхода Юры из больницы не смог приехать только Игорь Самойлов. Зато вернулся из командировки Сережа Крафт. Кроме него и Веры, за столом сидели соседи Самойловых Слава и Марина, Луиза Ивановна, Татьяна, Анна и Юра. Гости нахваливали блюда — заливную рыбу, три вида салатов, фаршированные помидоры и яйца, печеночный и сырный паштеты, селедку под шубой, пироги, буженину, мясной рулет и телятину с грибами. Шутили по поводу изобилия на столе при пустых магазинах. Но ели мало.

Анна не замечала, как через силу все пытаются выглядеть веселыми, поддерживают разговор и стараются скрыть удручающее впечатление, которое произвел на них Юра. Для Анны, видевшей его каждый день и помнившей живым трупом, теперь муж был молодцом — сам сидел, держал в руке кусочек хлеба. Вот только описался — пришлось вывезти, переодеть. Передвигали Юру в инвалидном кресле, которое купила Вера. Стоило оно баснословно дорого — сто пятьдесят долларов. Вера представила валюту, заработанную ею на печально закончившихся переговорах, как подарок на новоселье. Анна настояла: подари не коляску Кирюшке, а инвалидное кресло Юре. На оставшиеся деньги Вера купила стиральный порошок, несколько коробок по двадцать пачек порошка в каждой. Праздничные подарки, что и говорить.

Когда Анна с Юрой выехали из комнаты, и за столом повисла гнетущая тишина. Можно было несколько минут не притворяться, что с этим человеком, еще два месяца назад здоровым и сильным, все в порядке. Короткая щетина и пластырь на голове, склоненной к плечу; тупой, безучастный, устремленный в одну точку взгляд; кормление с ложечки; вытекающая изо рта жижа, — все знали, что с Юрой плохо, но по-настоящему ужаснулись, только увидев.

— Конечно, тяжело, — бормотала Луиза Ивановна. — Но Анечка такая молодец. И вам всем мы благодарны. Ничего, не расстраивайтесь, это жизнь.

— Вот и мы!

Анна вкатила Юру. Для нее было привычным переодевать его пять раз в день. И она не видела никакого конфуза в том, что он писался в штаны. Когда в постель, гораздо сложнее — приходится все перестилать. Она разговаривала с мужем, как с нормальным, призывала к тому же остальных.

— Сережа, расскажи о своей поездке в Мексику. Юра там тоже был две недели в командировке. Юр, ты помнишь? Дай я тебе губы вытру.

Крафт, не глядя на Юру, говорил о своих впечатлениях и не мог выбраться из паутины общих слов и сентенций.

— Юра, — тормошила Анна мужа, — ты понял, что это те самые Марина и Слава, которые приняли Кирюшу? Ох, перепугались вы. наверное, когда я к вам ворвалась среди ночи.

Слава, у которого акушерская история от многих пересказов обросла массой выдуманных забавных деталей, сейчас не мог двух слов связать. Не мог он общаться с безучастным телом, ему даже трудно было представить, что эта шевелящаяся мумия — отец замечательного малыша.

Дарья, в отличие от мамы, чувствовала скованность взрослых и не понимала их. Ей объяснили, что папа еще нездоров. Ну и что, у нее тоже недавно живот болел, когда они с Колькой наелись зеленых яблок. Конечно, папа не такой, как был прежде. Но мама обещала, что он выздоровеет.

— Дядя Слава, между вами с папой дохлый бобик? — спросила Даша.

— Какой еще бобик? — насторожилась Анна.

— Это она от меня услышала, — пояснил Слава. — Со сменщиком конфликт вышел. Он в мое дежурство машину разбил, а отвечать мне.

— И в машине была ваша собачка? — уточнила Луиза Ивановна. — Как печально.