Артур Голден - Мемуары гейши

Она так злилась, что искусала себе губы и испачкала зубы помадой. Тыква сознательно хотела причинить мне боль худшим из всех возможных способов.

— Много лет назад ты что-то у меня взяла, Саюри. Где оно теперь? — Ее ноздри расширились, а лицо исказил гнев. Казалось, дух Хацумомо жил в ней все эти годы и, наконец, вырвался наружу.

До позднего вечера я постоянно перебирала веер происшедших событий. Когда все вокруг пили и смеялись, я только изображала смех. Я села как можно дальше от Председателя, чтобы наши глаза не могли случайно встретиться. И в течение вечера мне это удавалось. Но позже, проходя через зал, я все-таки столкнулась с ним. Мне было до такой степени стыдно, что я поклонилась ему и быстро пробежала мимо.

Я очень хорошо помню все, что делала тем мучительным для меня вечером. Когда все заснули, я выбежала из здания и пошла в темноту к прибрежным скалам, и море грохотало подо мной. Рев океана напоминал горький плач. Мне казалось, что деревья, ветер и даже скалы, на которых я стояла, — все в сговоре со старым врагом моей юности, Хацумомо. Порывистый ветер и раскачивающиеся деревья, все насмехаются надо мной. Могло ли случиться, что поток моей жизни с этих пор разделился? Я достала из рукава носовой платок Председателя. В тот вечер я взяла его с собой в постель, чтобы успокоиться. Я вытерла им слезы и, вытянув руку, подставила его ветру. Я уже была готова выбросить его в темноту, как вдруг вспомнила о маленьких погребальных дощечках, присланных мне господином Танака много лет назад. Эти знаки траура в окейе — единственное, что осталось от моего детства. Платок Председателя был тем, что останется от всей моей последующей жизни.

Вернувшись в Киото, следующие несколько дней я активно занималась привычными для себя делами. Как обычно, делала макияж и посещала чайные дома, будто в мире ничего не изменилось. Я вспомнила, как Мамеха однажды сказала мне, что работа помогает справиться с разочарованием. Но моя работа совершенно не помогала мне. Каждый раз, по дороге в чайный дом Ичирики, я вспоминала, что в один прекрасный день Нобу известит меня о заключенной сделке. Учитывая его исключительную занятость в последние несколько месяцев, я надеялась, что, по крайней мере, неделю или две не увижу его. Но утром в среду, через три дня после нашего возвращения из Амами, я получила приглашение в чайный дом Ичирики от «Ивамура Электрик».

Я надела желтое шелковое кимоно с темно-синим поясом, прошитым золотыми нитями, Анти сказала, что я замечательно выгляжу, но на меня из зеркала смотрела побежденная женщина. Конечно, и раньше случались моменты, когда я бывала недовольна своей внешностью перед выходом из окейи. Чаще всего мне удавалось найти какой-нибудь плюс в своем внешнем виде. Например, когда я надевала голубое кимоно, мои глаза казались голубыми, а не серыми, независимо от того, как я себя чувствовала. Но в тот вечер мое лицо казалось мне впадиной между скулами, хотя я и сделала, как обычно, западный макияж. Даже прическа казалась мне неаккуратной. Но я была не в силах что-либо делать со своей внешностью и лишь попросила мистера Бэкку завязать мой пояс повыше.

Первое приглашение я получила от американского полковника, который хотел поприветствовать нового мэра Киото. Это мероприятие проводилось в бывшей усадьбе семьи Сумитомо, являвшейся штаб-квартирой седьмой американской дивизии. Меня удивило, что многие красивые камни в саду выкрасили в белый цвет, а к деревьям прикрепили картонки с непонятным для меня текстом на английском языке. Когда это мероприятие закончилось, я пошла в Ичирики, и слуга проводил меня в небольшую комнатку, где мы уже однажды встречались с Нобу. Вполне понятно его желание объявить мне о том, что он станет моим данной, именно в этой комнате. Я подсела к столу так, чтобы Нобу мог сесть напротив ниши и ему было бы удобно наливать сакэ себе и мне. Для Нобу это должна быть прекрасная ночь, я сделаю все, чтобы не испортить ее.

Приглушенный свет и красноватый цвет стен в комнате создавали очень приятную атмосферу. Я опять вспомнила тот особый запах — смесь пыли и масла, использовавшегося для полировки мебели, присущий этой комнате. И все подробности вечера, проведенного здесь с Нобу, опять всплыли в моей памяти. Тогда у него на обоих носках были дырки, и сквозь одну из них виднелся большой палец с аккуратно подстриженным ногтем. Неужели с того вечера прошло только пять с половиной лет? Мне казалось, что прошла целая эпоха, уже столько людей, живших тогда, умерло. Мамеха однажды сказала мне, что мы становимся гейшами не для того, чтобы сделать нашу жизнь счастливой, а потому, что у нас попросту нет выбора. Если бы моя мама была жива, я бы смогла стать женой и матерью, жить где-нибудь на побережье и думать о Киото, как о далеком месте, где торгуют рыбой. Была бы моя жизнь хуже? Сложно сказать. Нобу однажды сказал мне: «Я очень простой человек, Саюри. Я не люблю окружать себя тем, что не могу иметь». Возможно, со мной происходило то же самое. Всю свою жизнь в Джионе я представляла Председателя рядом с собой, а сейчас не могла быть с ним.

Прошло десять минут, и я стала сомневаться, придет ли Нобу. Зная, что не должна бы этого делать, я все же положила голову на стол, чтобы отдохнуть, потому что мало спала несколько ночей подряд. Я не уснула, но погрузилась на некоторое время в состояние жалости к себе. Мне привиделся особенный сон, в котором я услышала барабанную дробь на расстоянии и шум воды, вытекающей из крана, а потом почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча. Когда подняла голову от стола, то увидела, что рядом со мной стоит Председатель. Барабанной дробью отливались его шаги, шум воды напоминал скрип двери. А сейчас он стоял рядом со служанкой за моей спиной. Я поклонилась и извинилась, что уснула, потому что я подумала, что меня действительно разбудили, но на самом деле это был не сон. Председатель сидел на той самой подушке, на которой должен был сидеть Нобу. Пока служанка ставила на стол сакэ, в моей голове появлялись ужасные мысли. Может, Председатель пришел сообщить мне, что с Нобу что-нибудь случилось. Иначе ведь он бы пришел сам. Я уже собралась спросить Председателя о Нобу, но в этот момент в комнату вошла хозяйка чайного дома.

— О, Председатель, мы не видели вас несколько недель!

Хозяйка была всегда вежлива с гостями, но по ее натянутому голосу я поняла, что ее что-то волнует. Возможно, как и меня, ее интересовало, что случилось с Нобу. Когда я наливала сакэ Председателю, хозяйка подошла и села за стол. Она взяла его за руку, прежде чем он поднес сакэ к губам, и наклонилась к нему.

— Я не понимаю, почему вы предпочитаете этот сакэ другим. Мы сегодня открыли лучший сакэ из всех, какие у нас были за эти годы. Уверена, что когда Нобу-сан придет, он оценит его.