Артур Голден - Мемуары гейши

С этого дня Яшуда начал приглашать меня в чайный дом Тотемацу каждую неделю. У меня никогда не получалось приходить так часто, как он хотел, но тем не менее через три месяца после нашей первой встречи он принес мне в подарок кимоно. Меня это сильно тронуло, хотя, честно говоря, оно оказалось совсем простым, из не очень качественного шелка с рисунком из цветов и бабочек. Он хотел, чтобы я надела его как-нибудь, и я пообещала сделать это для него. Но когда я вернулась в тот вечер в окейю, Мама увидела сверток у меня в руках и отобрала его. Она развернула платье и сказала, что не видела ничего более уродливого, а на следующий день продала его.

Узнав об этом, я сказала, что платье подарили мне, а не окейе, и она не имела права продавать его.

— Конечно, это было твое платье, — сказала она. — Но ты дочь окейи. Что принадлежит окейе, принадлежит тебе, и наоборот.

Я так разозлилась на Маму, что не могла заставить себя посмотреть на нее.

Яшуде, просившему меня надеть платье, я объяснила, что из-за цвета и рисунка его можно надеть только ранней весной, а так как сейчас уже лето, должен пройти почти год, прежде чем он сможет меня в нем увидеть. Мне показалось, его не очень расстроили мои слова.

— Что такое год? — спросил он, внимательно глядя на меня. — Я ждал и гораздо дольше, в зависимости от того, чего я ждал.

Мы оказались одни в комнате, и Яшуда поставил свой стакан с пивом на стол. Он взял мою руку, и я ожидала, что он будет держать ее в своих руках. Но, к моему удивлению, он быстро поднес ее к губам и начал целовать так страстно, что я ощутила этот поцелуй всем телом. Я всегда считала себя послушной женщиной, поскольку в основном делала все, что велела мне Мама, Мамеха или даже Хацумомо, когда у меня не было выхода. Но я так злилась на Маму и так страстно желала Яшуду-сан, что приняла решение сделать то, что Мама в первую очередь велела не делать. Я попросила его встретиться со мной в этом же чайном доме в полночь и оставила его одного.

Незадолго до полуночи я вернулась обратно и поговорила с молодой служанкой, пообещав ей значительную сумму денег за то, что она проследит, чтобы никто не беспокоил нас с Яшуда-сан в течение получаса, которые мы проведем в комнате наверху. Я сидела в этой комнате и ждала, пока придет Яшуда. Он повалил меня на циновки еще до того, как дверь за служанкой закрылась. Мне было очень приятно, когда он лег на меня. И несмотря на то, что он сильно давил на меня, я с еще большей силой сопротивлялась в ответ. Я не ожидала, что не испытаю ни одной неловкой ситуации, к которым привыкла с Генералом, но даже если они и были, я их не заметила. Мои свидания с Генералом напоминали мне моменты из детства, когда я с трудом пыталась залезть на дерево — череда осторожных движений, преодоление неудобства, прежде чем удавалось достичь своей цели. Но с Яшудой-сан я чувствовала себя ребенком, кубарем катящимся с горы. Спустя какое-то время мы лежали вместе на циновках, я отодвинула полы его рубашки и положила руку на живот, чтобы чувствовать его дыхание. Никогда в своей жизни я не была так близка к другому человеческому существу, несмотря на то, что мы не проронили ни слова. Именно тогда я поняла: одно дело лежать на постели с Доктором или Генералом, и что-то совершенно иное должно быть с Председателем.

У многих гейш каждодневная жизнь кардинальным образом меняется после появления данны. Я же практически не заметила изменений. Я продолжала ходить на вечеринки в Джионе, как и все эти годы. Время от времени ездила на экскурсии, иногда выполняла необычные заказы, вроде сопровождения мужчины, навещавшего своего брата в госпитале. Что же касается ожидаемых перемен — постоянных занятий танцами, оплачиваемых данной, подарков от данны, день или два выходных, оплачиваемых им, — всего этого я не имела. Мама оказалась права. Военные не заботятся о гейше так, как бизнесмены или аристократы.

Генерал практически не внес изменений в мою жизнь, но, безусловно, его союз с окейей оказался неоценимым, по крайней мере, с точки зрения Мамы. Он, как и все данны, покрывал многие мои расходы, включающие оплату моих уроков, регистрационную плату, медицинскую страховку и... даже не знаю, что еще, может, мои носки. Но что важно, его новая должность «директора-снабженца» позволяла ему, как и предсказывала Мамеха, делать для нас то, что не мог бы сделать ни один данна. Например, в марте 1939 года тяжело заболела Анти. Мы ужасно переживали за нее, а доктора оказались не в состоянии помочь, но после телефонного звонка Генерала светило-доктор из военного госпиталя Камиго Вар позвонил нам, а затем прислал Анти пакет лекарств, вылечивших ее. Так что, хотя Генерал и не посылал меня в Токио на занятия танцами и не одаривал драгоценностями, он очень много делал для окейи. Он постоянно посылал нам чай, сахар, а также шоколад, ставший редкостью даже в Джионе. Конечно, Мама сильно ошиблась относительно окончания войны через шесть месяцев. У нас еще оставалась надежда, но мы уже ощущали приближение тяжелого периода.

В ту осень, когда Генерал стал моим данной, Нобу больше не приглашал меня на вечеринки. Он перестал появляться в Ичирики. Единственной причиной этого являлось его нежелание со мной встречаться. Тяжело вздохнув, хозяйка Ичирики согласилась, что я права. На Новый год я послала Нобу открытку, как и всем моим клиентам, но он не ответил. Сейчас мне легко оглянуться назад и сказать вам точно, сколько прошло месяцев, а тогда я постоянно жила с болью, чувствуя, что обидела человека, очень хорошо ко мне относившегося, которого я начала считать своим другом. Более того, меня больше не приглашали на вечеринки «Ивамура Электрик», а значит, у меня практически исчезла возможность видеться с Председателем.

Конечно, Председатель регулярно приходил в Ичирики, хотя Нобу там и не появлялся. Однажды я увидела его беседующим с несколькими мужчинами в коридоре, но даже постеснялась поприветствовать его. В другой раз, когда молодая начинающая гейша по имени Наоцу провожала его в туалет, он заметил меня. Он оставил Наоцу и подошел ко мне. Мы обменялись обычными любезностями, но мне показалось, в его улыбке чувствовалась гордость мужчины, который смотрит на своего собственного ребенка. Я сказала ему: «Председатель, может быть, присутствие еще одной или двух гейш сможет скрасить какую-нибудь вечеринку...»

Это было довольно смело с моей стороны, но к «счастью» Председатель не стал защищаться.

— Это прекрасная идея, Саюри, — сказал он. — Я приглашу тебя.

Но прошли недели, а он молчал.

Однажды, поздно вечером в марте, я попала на очень приятную вечеринку, устраиваемую мэром Киото в чайном доме Шунью. Председатель оказался там, а компания заканчивала игру в «пьяницу». Он сидел без пиджака и без галстука.