Януш Вишневский - Одиночество в Сети

«Когда это произойдет, он согласится», — думала она.

Но у нее случился выкидыш. Муж об этом так и не узнал. Она посылала его в аптеку покупать мешками суспензории. Искровенила несколько простыней. Его она убедила в том, что у нее «исключительно тяжелый период». Он только удивлялся, что она пять дней должна лежать в постели. А когда она плакала, он считал, что это от боли. В общем-то он был прав. Но только он путал физическую боль в животе с болью совершенно иного рода.

Из задумчивости ее вырвал голос гинеколога:

— Только не беспокойтесь. На этот раз мы за вами проследим, и все будет хорошо.

— Да, конечно, — смущенно пробормотала она, застегивая пуговицы на юбке. — Вы не могли бы точно сказать, когда… когда я забеременела?

— Я уже говорил вам. По моим оценкам, у вас шесть недель. Плюс-минус четверо суток.

Он заглянул в календарь, лежащий на столе.

— Приходите ко мне через неделю. В это же время. Нам надо будет установить подробный план, что мы будем делать во время беременности. Постарайтесь привыкнуть к мысли, что последние месяцы вы проведете на сохранении в клинике.

Врач встал из-за стола, подал ей руку и сказал:

— Избегайте стрессов и хорошо питайтесь.

Она вышла из его кабинета прямо на темную лестничную площадку, заполненную табачным дымом.

Опершись спиной на стену возле самой двери в кабинет, она тяжело дышала, с трудом ловя воздух. Через несколько секунд, держась за стену, она ощупью стала продвигаться к лифту.

«Плюс-минус четверо суток…» Эти слова гинеколога эхом отдавались у нее в голове.

ОН: «Уже прошло полтора месяца», — подумал он, глянув в календарь. Позвонил сам директор института и попросил его определить дату отпуска. В сущности, это был приказ.

— Вы уже четыре года не брали отпуск. Мне только что из администрации прислали официальное замечание. Так дальше продолжаться не может. У меня будут неприятности с профсоюзами. Съездите еще в Принстон, а потом — чтобы полтора месяца я вас здесь не видел. Так что завтра до двенадцати извольте сообщить мне дату вашего ухода в отпуск.

Ровно полтора месяца назад он прижал ее к себе в парижском аэропорту. Потом, сидя на скамейке, целовал ей запястья, глядя в ее полные слез глаза. А вечером она была нагая. Полностью нагая. И хоть он целовал ее всюду и помногу раз, сильней всего ему запомнились ее запястья.

Она прекрасна. Ошеломляюще прекрасна. Притом она чуткая, тонкая, романтичная и мудрая. Она восхитительна. Он не может забыть, как в ту ночь она, утомленная, вжалась в него спиной и ягодицами и прошептала:

— А знаешь, с тобой мне вспоминаются все стихи, которые когда-либо трогали меня.

Он прижал ее к себе, губами закопался в ее волосы. Они так дивно пахли.

— После того, что случилось с тем самолетом, у меня ощущение, будто мне подарили сегодня новую жизнь, — шепнул он.

Правую ее ладошку он прижал к губам. Стал ласково сосать ее пальцы. Один за другим. Прикасался к ним языком.

— И ты в ней с первого дня.

Его слюна мешалась со слезами. После того как ушла Наталья, он всегда плакал крупными слезами.

— И будешь в ней всегда, да?

Она не ответила. Дыхание у нее было ровное. Она спала.

ОНА: Она вышла из дома, где находился кабинет гинеколога, и села на металлическую скамейку возле песочницы. Достала мобильник. Набрала номер Аси.

— Мне надо с тобой встретиться, — произнесла она, даже не представившись. — Прямо сейчас.

Ася ни о чем не спрашивала. Сказала только, предварительно перекинувшись с кем-то несколькими словами:

— Через двадцать минут буду во «Фрета@Портер» на Старом Мясте. Там, где мы в последний раз были с Алицией. Помнишь?

Еще бы не помнить! Они там пили вино и весь вечер смотрели парижские фотографии. Смеялись, вспоминали. Она была такая счастливая. В какой-то момент все стало не важно. Она вышла на улицу. Набрала номер его рабочего телефона в Мюнхене и произнесла на автоответчик:

— Якуб, я пьяная. Но от вина только самую малость. А больше всего от воспоминаний. Спасибо тебе за то, что ты есть. И за то, что я могу быть.

Ася уже ждала, сидела за столиком в садике при кафе.

Она подсела к Асе, вся сжавшаяся, прижимая к груди сумочку.

— Этот Якуб обидел тебя, — начала Ася. Она с испугом посмотрела на подругу:

— Откуда ты знаешь про Якуба?

— Когда я во сне произносила имя какого-нибудь мужчины, то этот негодяй на следующий день женился на другой. Но это было страшно давно, — объяснила Ася без тени эмоции в голосе.

Ася не переставала ее удивлять. Получалось, что, несмотря ни на что, она плохо знает свою подругу.

— Нет, Якуб никого не способен обидеть. Это другая модель. Потому-то он так часто бывает печальным.

Ася прервала ее:

— Тогда рассказывай. Все. Я сказала мужу, что смогу вернуться только после полуночи. Последнее время он на все соглашается и даже бровью не ведет.

И она стала рассказывать. Все-все. Как познакомилась с ним. Какой он. Почему именно такой. О том, что она чувствует, когда он есть, и чего не чувствует, когда его нет. О пятницах до полудня и утрах в понедельник. Когда она закончила рассказывать о Наталье, Ася схватила ее за руку и попросила остановиться.

Она подозвала официанта:

— Двойной «Джек Дэниелс» и банку «Red Bull». Хорошо охлажденную.

Ася произнесла:

— Мне то же самое. И поторопитесь, пожалуйста. Только когда официант принес заказанное, она рассказала про рейс «TWA» и про то, что она пережила в аэропорту. В этот момент Ася придвинулась к ней и погладила ее по лицу.

— Помнишь, как мы встретились на вокзале в Варшаве перед отъездом в Париж? Меня привез на машине муж. Я была просто в ярости на него. Ты еще спросила, что произошло. Я ответила, что не хочу об этом говорить.

Она на миг умолкла. Взяла бокал.

— В ту ночь он пришел с какой-то их корпоративной вечеринки. Я уже спала. Он меня разбудил. Ему хотелось заняться со мной любовью. А у меня не было ни малейшего желания. Я уже не первую неделю не испытывала желания. Да и он тоже. Это был просто алкоголь. К тому же у меня был самый конец регул. А он совершенно неожиданно придвинулся ко мне, потянул за тесемку и выдернул тампон. Схватил меня за руки, как полицейский, собирающийся надеть наручники. Я ничего не могла поделать. Он вошел в меня. И после нескольких движений кончил. Тут же отвернулся и заснул. Оставил во мне свою сперму, как угорь оставляет молоки на икре, и заснул.

Она отхлебнула большой глоток.

— А через четыре ночи я привезла Якуба в его гостиницу и обнаженная легла в его постель, ожидая, когда он войдет в меня. Он надел презерватив. Но я губами сняла его. Я не хотела чувствовать его через резину. Я хотела чувствовать его таким, какой он есть. В ту ночь он входил в меня несколько раз.