Екатерина Вильмонт - Хочу бабу на роликах!

– Я в этом убеждена! Уверяю вас, Ульяна Михайловна – редкий человек, вот вы сказали, что сразу выложили ей многое о себе. Это ведь значит, что вам не с кем особо откровенничать, да?

– Увы…

– А ей вы можете сказать все, она всегда поймет, выслушает… И она вполне способна просто дружить с мужчиной.

Он вдруг покраснел и как-то смущенно рассмеялся:

– Вы, наверное, думаете, что я безнадежно стар… Нет, меня еще рано списывать со счетов. И я, наверное, свалял дурака… Саша, скажите, если я вернусь в Москву и позвоню ей… Просто так, без дела… Она не очень удивится?

– Она обрадуется! Виктор Сигизмундович, пожалуйста, позвоните ей и скажите, что встретили меня, что у меня все хорошо, очень хорошо… Знаете что, вы можете передать ей от меня какой-нибудь маленький подарок?

– Ну разумеется, – обрадовался он. – Только завтра я рано улетаю…

– Посидите здесь, я вернусь минут через пятнадцать, хорошо?

– Не волнуйтесь, я подожду.

Я выскочила на улицу, в ближайшем магазинчике сувениров купила маленького очаровательного ослика, я вспомнила, что Уля неоднократно называла Сигизмундыча «ослиной». Мне его красиво упаковали, так что Сигизмундыч не увидит, что именно я с ним посылаю. Похоже, я еще устрою Улину жизнь! Если, конечно, он до Москвы не охолонет и не выкинет ослика в какую-нибудь мусорную корзину. С него станется… Хотя он мне понравился, этот «ослина».

Возвращаясь домой, я смеялась. Чего только в жизни не бывает! Зимним вечером на Майорке встретить Улиного Сигизмундыча… Как говорится, нарочно не придумаешь. И вдруг меня как что-то стукнуло – ведь именно этого и не хватало в моей пьесе! Вот такой немного нелепой любовной истории. Если ее сыграют хорошие актеры… Я как будто увидела в роли Ульяши Анну Леонову, дивную характерную актрису, а в роли Сигизмундыча – Евгения Паладьева, он немного неуклюжий, но добрый и ужасно обаятельный. Я прибежала домой и сразу села за машинку. Дело пошло. Как будто второе дыхание открылось.

За неделю до Рождества позвонила Эмма:

– Сашка, как ты смотришь на Рождество в Париже?

– В Париже? Ты не приедешь к нам?

– Я хочу наоборот, чтобы вы втроем приехали в Париж на рождественские каникулы. Быстро решай, я закажу билеты. Ты даже вообразить себе не можешь, как сейчас сложно с билетами.

– Эмма, я не поеду!

– Но почему?

– Я тут кое-что для себя пишу…

– Мне Дунька говорила. И что, не можешь оторваться?

– Но ведь у тебя уже следующий роман готов, правда?

– Ну и что?

– Я, перед тем как за него браться, хочу закончить свое… И вообще, никуда сейчас не тянет, понимаешь? К тому же Фабио жалко оставлять одного, и птичек…

– Ну за ними есть кому присмотреть. Сашка, угадай, что лежит передо мной?

– Наверное, «Огонек» с моим портретом?

– А ты почем знаешь?

– По телефону долго рассказывать.

– Значит, не хочешь в Париж?

– В Париж хочу, только не сейчас.

– Ну, как говорится, была бы честь предложена. А жалко, мне хотелось с тобой повидаться.

– Мне тоже, но…

– Ничего, я на обратном пути заеду, привезу Дуньку с Верой Ивановной, и мы с тобой поболтаем.

– Это когда будет?

– Восьмого января. Я хочу и наше Рождество тоже в Париже справить. Все равно до пятнадцатого вся жизнь в Москве замирает, сама знаешь. Ну все, пока, подруга, счастливо тебе. Кстати, издатели мои чуть не уписались, когда твою текстуху увидели. Все пытались узнать, кого это я нашла. Но хрен им в грызло…

Значит, в издательстве мою работу одобрили?

Меня это здорово вдохновило.

Дуня ужасно расстроилась, что я не еду с ними в Париж. А я с наслаждением представляла себе тихие рождественские праздники и Новый год. Странно, я всю жизнь ждала от Нового года каких-то чудес, а они все не случались. И когда мне стукнуло тридцать, я их ждать перестала. Так что Новый год меня не волнует. Зажгу камин, включу хорошую музыку и выпью бокал вина за собственное здоровье.

Дуня с Верой Ивановной улетели двадцать третьего декабря. Погода стояла чудесная, было тепло и сухо, даже не верится, что завтра сочельник. Я действительно одна встретила Рождество. Купила себе цветов и еловую ветку, зажгла свечку и подумала:

Рождество на Майорке – это уже само по себе чудо.

Сижу у огня и вспоминаю, вспоминаю… Я ведь хочу свою жизнь, свои впечатления и чувства передать в пьесе. И я права, что пишу комедию – на трагедию моя жизнь не тянет. Да что в ней было, кроме Глеба?

Ничего практически. Но я сама в этом виновата. Интересно, конечно, что он делает сейчас? С кем он?

Все еще с Яной или уже с какой-то другой? Да бог с ним, не хочу я об этом думать, лучше представлю себе его лицо, когда он увидит мой портрет. Сначала он удивится. Конечно, здорово удивится! Его дивные голубые глаза широко откроются от удивления, а потом сощурятся – ему в голову придет, что я нашла себе какого-то влиятельного покровителя, любовника, который решил сделать мне такой подарок. Он, конечно, немножко взревнует. А может быть, все не так? Может быть, он увидит меня и подумает: она такая красивая, а я этого не замечал уже очень давно… И поймет, что любит по-настоящему только меня. И что он сделает в таком случае? Кинется искать фотографа. И найдет, это не проблема. Но Тарас и сам не знает, где я. Я вдруг запаниковала. Может, я не права? Может, пусть бы Глеб меня нашел… Как было бы здорово, если бы он все-таки меня нашел…

И прилетел бы сюда, ко мне, вернее, за мной… Я закрыла глаза и отчетливо представила себе, как я возвращаюсь домой на роликах, а у калитки стоит мужчина, я сразу вижу, что это Глеб… Он в белом свитере, его светло-каштановые волосы треплет ветер, он видит меня и кричит: «Сашка! Ты на роликах! Я хочу бабу на роликах!»

Вдруг на колени ко мне вспрыгнул Фабио. И прервал сладкие грезы. Бедный кот, ему тоскливо. Никогда раньше он не удостаивал меня такой чести, а сейчас терся мордочкой о мое плечо и громко пел.

– Ах ты котяра бедненький, скучаешь?

Он, словно бы в ответ тихо произнес: мяу!

Рождественским утром я с каким-то сумасшедшим вдохновением села за машинку. Я теперь точно знала, какой фразой закончу пьесу, более того, как я ее назову! «Хочу бабу на роликах!» Допускаю, что это недостаточно изысканно, что многие критики, мои несостоявшиеся коллеги, презрительно сморщат носы, неважно. Я уверена, это название – то, что надо для комедии. На эту фразочку, как на булавку, можно нанизать многие эпизоды: нет, не на булавку, а на шампур! И шашлык получится отменный.

К вечеру тридцатого декабря я все закончила.

Меня распирала радость, которой мне совершенно не с кем было поделиться. Я отложила рукопись и решила дня три к ней не прикасаться. Пусть полежит, – может, потом мое детище покажется мне убогим, но все равно. Раз у меня нет детей, пусть будет хотя бы детище, а любить ведь можно и убогих, любовь – такая странная штука…