Дмитрий Кулешов - Записка смертника

— Почему это? — Абенаки было направился ко мне, но потом остановился и продолжил. — Ты уверен, что тебе не нужна компания?

— Нет… спасибо. Я сейчас выпью таблетку, а после все будет хорошо! Идите, веселитесь, а то пропустите все веселье. Я присоединюсь к вам. Обещаю.

— Ребята, вы слышали, что он сказал? Если, да, то надо двигать на танцпол! — как всегда, Явали, в эгоистической форме настраивал всех на веселье.

Оно правильно, ведь мне действительно надо побыть немного одному. Моя голова наполнена ужасной болью, походившей на многочисленные удары боксерскими перчатками. Я соврал на счет таблеток, потому что у меня их не было. Откуда у меня они? Я просто хотел немного перевести дух. Немного посидеть. Немного подумать. Подумать, не смотря на свои странные видения, которые случались у при глубоком погружении в сознание. Я все никак не мог понять, почему они происходят у меня? Неверный вопрос. Из-за чего они происходят у меня? Что я такого сделал? Ничего. Жил простой жизнью обычного подростка.

Сделав несколько глотков, оставленного коктейля на столе, я принялся погружаться в мысли. Поставив стакан на стол, я откинулся на спинку диванчика так глубоко, насколько это возможно. Закрыл глаза. Теперь я полностью расслаблен, готов к погружению в мысли. Прошла одна минута. Две. Три. Четыре. Чертова боль в голове не проходит. Она усиливается. Зато, я увидел первую картинку в сознании.

Передо мной дорога. Вокруг туман, ничего не видно, кроме то ли газовых, то ли электрических фонарей. Подо мной дорога, вероятно, гравий. Я должен идти прямо, или назад? Раз я стою лицом к дороге, к многочисленным огням вдали, значит, я должен идти прямо. Хм, похоже на первое видение. Может это продолжение?

Первый шаг всегда трудно делать. Но, со временем я привык к непривычному покрытию, и уже без каких либо проблем шел в сторону огней. Я не обратил внимания на одежду. Она такая же, что и в клубе. Я снова погрузился в видение, значит, оно новое, не то, что случилось до этого…

Неужели, теперь я могу входить в видения, когда мне этого захочется? Нет, это бред. Прошлые видения случались только тогда, когда я засыпал, а когда, якобы просыпался, то мир оставался таким же, но.…

Сейчас я знаю, что это вымышленный мир. Но, я не строил его. Я шел вперед. Вокруг меня множество сосен, а также маленьких хижин, которые доживали последние дни. Бред, все больше смахивает на первое видение.

Когда я разменял другую сотню метров, в нос ударил запах прибоя, а в уши, звук воды, которая нежно плескалась об камни. Я по-прежнему ничего не видел. Туман густой. Позже я проверил, насколько он плотный. Я вытянул руку вперед, ничего. Она утопала в тумане, начиная с локтевой части. Хм, мне надо быть осторожней. Вдруг здесь обрыв? Тогда я могу спокойно провалиться вниз. Звук прибоя ближе, но я так ничего и не вижу. Пройдя еще несколько метров, я остановился. Поворачивал голову, то вправо, то влево, пытался разглядеть что-нибудь вдалеке, но без результатов. Последний стук воды об камни, принес помимо нежного всплеска, странный, пьянящий голос девушки. Еще один всплеск, и еще один, словно голос матери, поющей своему дитя колыбель. Откуда? Откуда она пела ее? Ее голос казался настолько громким, что я думал, будто она сзади, или справа, или слева, или впереди, сидит, и покачивает детскую кроватку.

Глотнув слюну, которая скопилась в обилие у меня во рту, я сделал маленький шаг вперед. Услышал хруст, точнее звук треска древесины. Что это? Лодка? Пирс? Ступенька? Поставив вторую ногу на загадочную древесную поверхность, я встал в оцепенении. Туман начал рассеиваться, а за ним, начала появляться картинка местности. Впереди меня продолжался пирс, а за ним, лежало озеро, которое окружали горы, окутанные сосновым покрывалом. Я знал это место, но почему-то названия вспомнить никак не мог. Посередине озера, дрейфовала миниатюрная лодка, на которой крепился парус. Горы, вода, лодка, небо, все покрыто серым цветом. Женщина на лодке продолжала напевать загадочную колыбель, от которой оторваться было просто невозможно. Я сделал шаг вперед, и спустя секунды стоял уже на краю пирса. Теперь я мог видеть лучше лодку. Женщина облачена в монастырское одеяние. Она сидела в лодке, склонив голову вниз, и двигая немного руками. Я не мог разглядеть то, что она делала, но в том, что там была колыбельная кровать с ребенком, сомнений не было.

— Мне нравится ее голос, — Господи! Кто это сказал? Я повернул голову налево, и увидел капюшон. Вернее человека, девушку. Лица я не видел. Я боялся посмотреть вниз. Я просто смотрел на боковую часть капюшона. — Она одинока.

— Кто? — я боялся произвести любой звук, но, тем не менее, от одного лишнего вопроса никому плохо не станет.

— Сестра Патриция.

— В… Ваша?

— Нет, — а затем она засмеялась, таким же волшебным голосом, который доносился с лодки. — Она служила в монастыре. Затем влюбилась. От того у нее появились проблемы, и горе пришло вскоре в ее жизнь.

— Горе? В каком смысле?

— Люди веры, — она просто сказала эти два слова, а после наклонила голову вниз.

— Люди веры?

— Они поставили крест у ее дома. Сказали, что любой, кто осмелиться выйти из убежища дьявола, будет в ту же секунду наказан, — черт, о чем она говорит? Где я оказался? Что это за сон? — Три дня без еды, а после еще четыре. Истощавший человек, которого она любила, вышел из дома, а после не вернулся обратно. Спустя час, после исчезновения ее мужа, в дверях показался обезумевший священник, настолько одержан дьяволом, что из глаз текла кровь. Черна кровь. Позади него, стояли два палача. Священник схватил девочку, но мать не отдала ее. Тогда обезумевший священник разорвал пальто, которое было на нем, и взял крест. Крест обжог его руки. Но ему было все ровно, потому что он думал, будто это Господь Бог помогает ему истребить дьявола в лице маленького младенца. Он отдал приказ двум палачам, связать мать и приковать ее к столбу, чтобы та смотрела, как умирает ее дьявольское дитя. Дитя умирало медленно. А когда умерло, священник убил двух палачей, а после отвязал мать, чтобы повеситься на том столбе, где она весела. С тех пор, прошло много времени, но мать, каждую ночь приходит на это озеро, толкает лодку к середине озера, а после часами напевает колыбель, будто ее дитя все еще живо.

— О чем… О чем вы говорите?

— Не тебе ли знать, путник?

— Что? О чем вы говорите?

— Что, ты хочешь знать путник?

— Что за…

— Ты сделал так, чтобы она потеряла свою дочь.

— Послушайте, я ничего не делал!

— Смотри, что ты наделал.

Вдруг, спокойная колыбель женщины прекратилась. В ее руках показался ребенок, обмотанный в белую простыню. Она подняла его вверх, а после выбросила в воду. Ее лодка развернулась, и она поплыла к берегу. Вода переменилась с серого цвета на черный цвет. Туман, который буквально открыл это место, снова начал закутывать его. Вскоре я уже не видел лодку, в которой плыла женщина.