Андрей Шляхов - Расследование доктора Данилова

– Летальность реанимационного отделения составляет тридцать два процента, Владимир Александрович! Тридцать два! При среднем городском показателе в восемь с половиной процентов! Грубо говоря, каждый третий пациент выбывает из отделения через морг! Я лично никогда и нигде такой ужасающей статистики не видел. А вы?

– Я тоже не видел, Владислав Петрович. Может, во время войны, в полевых госпиталях прифронтовой полосы было и хуже, но сейчас даже трудно представить…

С новым заведующим кафедрой Данилов был знаком давно, но шапочно. Профессор Замятин, ученый секретарь кафедры, работал на другой клинической базе и встречались они только на собраниях и разных других мероприятиях. Когда жена поинтересовалась: «какой он, ваш новый шеф?», Данилов пожал плечами и ответил: «никакой». Характеристика была точной и исчерпывающей. Замятин не имел привычек, которые могли стать поводом для сплетен, за долгие годы работы на кафедре не сблизился ни с кем из сотрудников, со всеми держался ровно-отстраненно, любимчиков не имел, голоса никогда не повышал, ни в каких злоупотреблениях замечен не был, ни к каким группировкам в академии не примыкал. Кафедральный шутник или, скорее – шут, доцент Сааков как-то раз сказал, что Замятин «явный скрытый маньяк-убийца», потому что такими неприметными и такими правильными людьми бывают только маньяки. Шуточка была отпущена в коридоре, во время перерыва в одном особо затянувшемся собрании. Обернувшись по направлению взглядов собеседников, Сааков увидел стоящего рядом Замятина. Тот мог посмеяться или возмутиться, но проявления эмоций не последовало. «Если бы я был маньяком-убийцей, то вас, Артур Бениаминович, давно уже не было бы в живых», спокойно сказал Замятин, глядя куда-то в сторону. Сааков (невиданное дело!) попросил прощения, но Замятин его смущенного лепета не дослушал – развернулся и ушел прочь.

С прежним заведующим кафедрой Олегом Тарасовичем Погребенько произошла трагикомическая неприятность, в которой смешного и грустного было поровну. На шестом десятке лет Олег Тарасович, прежде не отличавшийся амурным энтузиазмом, пустился во все тяжкие. Сначала завел длительный роман с клиническим ординатором, которую он, как выражался Сааков «протащил в аспирантуру, держа за сиськи», но после некоторых осложнений, стал предпочитать менее серьезные, то есть – менее обременительные отношения. Такие, которые доставляли много удовольствия, но при том не осложняли жизнь.

Однажды Олег Тарасович задержался на работе до для того, чтобы соблазнить новую кандидатку в любовницы. Соблазнение происходило по раз и навсегда установленному порядку – кандидатке назначалась деловая аудиенция в позднее время, когда на кафедре не оставалось никого из сотрудников, кроме нее и профессора. Во время обсуждения делового вопроса Олег Тарасович «закидывал удочки» и смотрел – схватит ли рыбка наживку? Если хватала, то жизнь стареющего профессора озарялась светом новой звезды. Если не хватала, то распалившийся Олег Тарасович ехал к кому-то из старых своих «звезд» снимать напряжение. Но обломы случались крайне редко, потому что поздние аудиенции назначались только тем, кто давал какие-то авансы – строил глазки, демонстрировал свои прелести или, к примеру, доверительно плакался шефу в жилетку, сетуя на свое одиночество.

В тот злополучный день все складывалось самым замечательным образом. Новая аспирантка оказалась настолько понятливой, что начала раздеваться сразу же после того, как вошла. Делала она это очень красиво, так, что глаз не оторвешь, а раздевшись сразу же приступила к делу… Ошеломленный столь бурным развитием событий Олег Тарасович позабыл закрыть дверь на ключ. Отлюбив шефа в кресле, проказница увлекла его на диван, где начала проводить «реанимационные» мероприятия. Мероприятия оказались настолько качественными, что уже через каких-то десять минут Олег Тарасович был готов к новым подвигам и немедленно приступил к их свершению. Но у природы же все продумано и нарушать ее установки не следует. Если в шестьдесят лет проявлять чрезмерный энтузиазм, свойственный юному возрасту, то организм не успевший полностью восстановиться после предыдущего раунда, может выкинуть какой-нибудь огорчительный фокус.

Некий ретивый охранник, обративший внимание на то, что в окнах кабинета Олега Тарасовича в позднее время горит свет, отправился на кафедру с проверкой. Он распахнул дверь начальственного кабинета в тот самый момент, когда Олег Тарасович находился в преддверии очередной разрядки… Вместо разрядки у возрастного Ромео случился трансмуральный инфаркт миокарда передней стенки левого желудочка, вызванный резким спазмом коронарных сосудов. Довольно редкая, надо сказать, штука, обычно инфаркты происходят вследствие закупорки сосудов тромбом.

Инфарктом дело не закончилось. Свалившись на пол, Олег Тарасович сломал левую локтевую кость. Дура-аспирантка с перепугу завизжала так громко и пронзительно, что на крик сбежался народ с нижнего и верхнего этажей. Впрочем, это было кстати, потому что если бы охранник грузил Олега Тарасовича на каталку в одиночку, то непременно сломал бы ему еще что-нибудь.

Лежать в «родном» реанимационном отделении и понимать, о чем шепчутся врачи за твоей спиной, было очень неприятно. Олег Тарасович просил перевести его в Кардиоцентр, но коллеги отказывали – не то у вас состояние, дорогой вы наш, чтобы транспортировать, да и необходимости в этом никакой нет. Семьдесят седьмая больница оснащена не хуже Кардиоцентра, врачи у нас замечательные – многих вы сами учили, так что лежите-полеживайте, Олег Тарасович, заживляйте вашу сердечную рану.

Подобно большинству врачей, Олег Тарасович оказался крайне недисциплинированным пациентом.