Мелина Марчетта - В поисках Алибранди

— Значит, никогда не будешь доверять противоположному полу.

Он расстегнул рубашку и положил мою ладонь себе на грудь. Я удивилась, обнаружив там волосы. Джейкоб оказался белокожим и даже крупнее, чем выглядел в одежде. Наклонившись вперед, я поцеловала незаросший островок.

Он вздрогнул, а я поразилась, что могу так на него действовать. Сейчас уже толком не помню, что было после. Разве что я оказалась гораздо смелее, чем могла бы подумать, и мы так долго целовались, что у меня аж губа закровоточила.

Но потом он засунул руки мне под юбку, я почувствовала его ладони между своими бедрами и, посмотрев наверх, увидела плакат с мотоциклом, на котором было написано: «Засунь что-нибудь между ногами». И поняла, что могу бездумно потерять свою девственность в спальне Джейкоба, при том, что его отец сидит в соседней комнате.

— Хватит, Джейкоб. — Я задыхалась.

— Да ладно, Джози, всё будет хорошо.

— Мне кажется, пора остановиться, пока мы не зашли слишком далеко.

— А что в этом плохого? — Он целовал мне шею.

— Ну, всякое.

Он приподнялся на локтях и посмотрел на меня сверху вниз:

— У меня кое-что есть.

Я чувствовала на лице его дыхание.

— Что?

— Чтобы всякого не случилось, глупышка.

Я покачала головой и оттолкнула Джейкоба, пытаясь опустить юбку вниз.

— Джейкоб, посмотри на себя. Посмотри на нас обоих. Мы в школьной форме. Твой отец в соседней комнате. Мама ждет меня домой через пять минут. Что в этом романтичного?

— Джози, мы ведь переспим рано или поздно.

Я поправила блузку и села, скрестив руки, а потом заявила, не глядя на него:

— Не сегодня и не сейчас.

— Хочешь сказать, никогда? — рассердился он.

— Мы снова поссоримся? Джейкоб, боже, мы только и делаем, что ссоримся.

— Джози, я хочу тебя. Мне никто в жизни настолько не нравился.

— Нравиться — недостаточная причина для секса. Я могу забеременеть, подцепить СПИД или еще что-нибудь.

— Я же сказал тебе, у меня кое-что есть! — он уже кричал.

— Презерватив всех наших проблем не решит.

— Ты что, собираешься на всю жизнь остаться девственницей?

— Нет. До тех пор, наверное, пока не буду с кем-нибудь помолвлена. Или мне не исполнится двадцать или сколько там.

— Меня сейчас вырвет, — покачал он головой.

— А что в этом плохого?

— Джозефина, добро пожаловать в девяностые. От женщин больше не требуется хранить девственность.

— Нет, это тебе добро пожаловать в девяностые, Джейкоб! От женщин больше не требуется покорно подчиняться.

— Ты что, считаешь ее чем-то вроде приза? — презрительно спросил он.

— Нет. Девственность не приз, и я не приз. Но она моя. Принадлежит мне, я могу отдать ее только однажды и хочу быть уверена. Джейкоб, я не хочу рассказывать, что мой первый раз оказался неудачным, ничего не значил и что я при этом была в школьной форме.

— Но тебе почти восемнадцать. Достаточно взрослая. Все остальные этим занимаются.

— И в следующем году кто-нибудь скажет кому-нибудь еще: «Тебе уже шестнадцать, все остальные этим занимаются». Или однажды кто-нибудь скажет твоей дочери, что ей тринадцать и все остальные этим занимаются. Джейкоб, я не хочу делать что-то только потому, что делают все остальные.

— А как насчет того, что мы сами этого хотим? Я уж точно хочу. — Он схватил меня за руки.

— Но я не знаю, люблю ли тебя достаточно сильно, и не уверена, любишь ли ты меня достаточно. Мы даже не любим друг друга, Джейкоб!

Какое-то время мы лежали молча, пока он не пихнул меня локтем и не сказал угрюмо:

— Ну я-то уверен. Почти.

— В чем?

— Ну, сама знаешь. Ты мне нравишься... ладно... я тебя люблю.

Он казался взволнованным, и я обняла его:

— Вообще-то я тоже тебя люблю, Джейкоб.

— Я по-настоящему скучал по тебе, пока ты была в Аделаиде, и иногда, когда мы пару дней не видимся, просто схожу с ума. — Он говорил искренне и смотрел на меня так, будто ему было необходимо, чтобы я поняла.

— Я тоже по тебе скучала.

— Ладно, не буду больше тебя уговаривать, — вздохнул он. — Ограничимся умными разговорами.

Я рассмеялась и прижала его покрепче:

— Понемножку и того и другого не помешает.

— Тебе не помешает, — холодно возразил он. — А меня с ума сведет.

Потом он отвез меня домой, но сначала мы остановились за несколько кварталов и целовались столько, что у меня разболелись губы.

Думаю, мама поняла, чем мы занимались, потому что всё время поглядывала на нас обоих, но ничего так и не сказала. Только в половине десятого выдала Джейкобу остатки лазаньи, чтобы он взял их с собой для отца — то есть намекнула, что ему пора домой.

— Позвони мне, — крикнула я ему с крыльца.

— Нет, ты позвони. Я люблю, когда ты проявляешь инициативу, — ухмыльнулся он.

Я кивнула и села на верхнюю ступеньку. Казалось, все мои проблемы рассеялись.

Сижу в своей комнате растерянная, сердитая и совершенно дезориентированная. Проведя всю жизнь в попытках найти в ней свое место и почти добившись цели, я снова в исходной точке. Сегодня мамин день рождения. Ей исполнилось тридцать пять, и мы с нонной испекли для нее торт и устроили небольшой праздник: пригласили тетю Патрицию с семьей, и за столом в бабушкином доме собралось десять человек.

— Первое октября, значит, зачатие произошло в первый день нового года, да, тетя Катя? — спросил Роберт, целуя нонну в макушку.

— Тоже всегда так думала, — засмеялась мама, задув свечи. — Ровно девять месяцев, правда?

— С каких это пор дети рождаются ровно через девять месяцев? — фыркнула кузина Луиза.

В университете она изучает естественные науки и думает, что знает о них всё.

— Ладно, если зачатие произошло на неделю раньше, то выпало на Рождество. Так даже забавнее. «Счастливого Рождества, Катя», сказал бы дедушка перед тем, как...

— Роберт! — хором закричали мы все.

— Роберт, я помню своего отца. Не думаю, что он был романтиком, — заметила мама.

— О, еще каким, — возразила тетя Патриция. — Кристина родилась в их первый год в Сиднее, и в Рождество Франческо работал на ферме к северу от Ингема, так что, наверное, несколько раз приезжал домой, чтобы зачать Кристину.

Я посмеялась вместе со всеми, а затем внезапно умолкла.

Вокруг всё еще звенел смех. Гости угощались тортом. Луиза спорила с Робертом, сколько на самом деле продолжается беременность, мама танцевала по комнате со всеми любимым дядей Рикардо, тетя Патриция разнимала Джозефа и Кэти, вцепившихся друг другу в волосы. Все чем-то занимались, за исключением двух человек: меня и нонны Кати. Мы вдвоем просто наблюдали за происходящим. Мой мозг бешено работал. Бабушка выглядела задумчивой. В эту самую минуту я поняла кое-что, способное изменить наши жизни.