Флора Шрайбер - Сивилла

цитировала Мэри, перехватившая инициативу у Сивиллы.

В конце весны 1935 года Сивилла столкнулась с новым страхом, который появился на почве переходного возраста. Страх этот концентрировался вокруг истерических симптомов, ставших частью ее тогда еще недиагностированной болезни. Истерия — grande hystérie или любая иная — это заболевание, проистекающее из эмоционального конфликта и в целом характеризуемое незрелостью, подчиненностью и использованием защитных механизмов не только диссоциации, но и конверсии. В классическом виде истерия проявляется физиологическими симптомами, поражающими мышцы или органы чувств. В процессе конверсии подсознательные импульсы превращаются в физиологические симптомы. Вместо сознательного переживания эмоциональный конфликт выражается физиологически.

Неожиданно у Сивиллы немела половина лица и рука на той же стороне тела, иногда ослабевала одна сторона тела — не всегда одна и та же. Почти постоянно у нее болело горло, и она с трудом проглатывала пищу. Она начала страдать туннельным зрением: часто один глаз переставал видеть. У нее — и у некоторых других «я», особенно у Мэри — развился нервный тик, который, так же как тик телефонистки, пугал горожан.

Сивилла или одна из «других» могли изгибаться, дергаться, совершать какие-то непроизвольные телодвижения. Сивилла или эти «другие» могли, проходя в дверной проем, ударяться о дверь, а подходя к закрытой двери, врезаться в дверную ручку. Симптомы эти усиливались из-за головных болей, таких сильных, что после их приступов Сивилле приходилось отсыпаться по нескольку часов. Сон после этих головных болей у Сивиллы, которая вообще спала очень чутко, был столь крепким, что напоминал наркотический.

Более всего ее расстраивало, что жизнь проплывает мимо и наполнена какими-то странными предчувствиями. Иногда Сивилла вспоминала о том, что где-то была или что-то делала, как о сновидении. Иногда ей казалось, что она идет рядом с собой и смотрит на себя. А иногда она не могла провести различия между снами и этой нереальной, похожей на сон реальностью.

Как-то вечером Сивилла упомянула об этом чувстве нереальности своим родителям, которые тут же решили отвести ее к доктору Куинонесу, городскому врачу.

Доктор Куинонес диагностировал у Сивиллы хорею Синденхема — то же, что пляска святого Витта. Объяснив, что существенным аспектом болезни является психологический компонент, он посоветовал Сивилле встретиться с психиатром и договорился о посещении доктора в Миннеаполисе. Уиллард и Хэтти отказались от этого визита. Если все дело в психологии, заявил Уиллард, он справится сам. Исходя из этого предположения, он купил Сивилле гитару и нанял для нее учителя. Отец и дочь занимались вместе, а позже пели дуэтом. Поскольку Вики, Мэри, Пегги Лу и некоторые другие «я» тоже учились играть, причем делали это с разной степенью энтузиазма, исполнительский уровень дочери Уилларда Дорсетта был поразительно неустойчивым.

Несмотря на необоснованный оптимизм отца, Сивилла призналась себе в том, что у нее «умственное расстройство», а это в доме Дорсеттов и в городе Уиллоу-Корнерсе считалось позором. И действительно, новые страхи начали концентрироваться вокруг больницы штата, где ее дядя Роджер работал агентом по снабжению, а тетя Хэтти — медсестрой. Сивилла часто посещала дядю и тетю в больнице.

В попытках отвлечься от этих неприятностей Сивилла с головой окунулась в учебу. В школе ее обеспокоило незнание истории Европы, которую изучали в то время, когда она отсутствовала. За историю отвечала Вики, в то время как Пегги Лу была хранителем знаний об умножении. Однако с учебными предметами Сивилла справилась быстро. Завороженная тем, как мистер Стронг раскрывает тайны человеческой анатомии, она даже не заметила, сколь тщательно он обходит своим вниманием половые органы. Когда учеников попросили нарисовать большую схему сердца, Хэтти купила Сивилле особый карандаш — красный с одной стороны и синий с другой, и поэтому Сивилла почувствовала себя учителем, выставляющим оценки за работу учеников. Теперь мечты Сивиллы были наполнены мыслями о сердечном кровообращении и врачах. При этом она делала вид, будто является врачом, разъясняющим функционирование сердца пациентам.

Однажды Сивилла влетела в дом после уроков, чтобы рассказать матери о работе сердца. Хэтти отказалась ее слушать, сказав:

— Я не желаю знать об этом.

Но Сивилла была так возбуждена данным предметом, что продолжала объяснять только что усвоенное.

— Сколько раз я должна тебе говорить, что мне это не интересно? — завопила Хэтти, набросившись на дочь.

Сивилла, стоявшая на натертом линолеуме террасы, от толчка в бедро поскользнулась, споткнулась о кресло-качалку и растянулась на полу. От падения у нее на ребрах остались синяки.

С этого времени Сивилла начала бояться уроков естествознания, и хотя эта наука продолжала завораживать ее, и в средней школе и в колледже ей с трудом удалось сдать биологию. Кроме того, она стала бояться комнат, где полы не были застелены ковром.

В тот вечер Хэтти повела Сивиллу на прогулку по Мэйн-стрит. Все магазины были открыты, как обычно во вторник. На углу продавали попкорн, а в аптеке — мороженое на палочке. Дети всегда клянчили у родителей мелочь на покупку лакомств, но Сивилла ничего не просила. Хэтти поинтересовалась:

— И чего мы сегодня хотим? Попкорна или фруктового мороженого?

— Да мне все равно, — ответила Сивилла.

Это замечание, хотя и характерное для Сивиллы, вовсе не свидетельствовало о том, что у нее нет никаких предпочтений. Просто, не решаясь рассказать кому-либо о тайнах времени, она не решалась и просить кого-то о чем-то.

Пока мать с дочерью лакомились купленным Хэтти мороженым, Сивилла заметила выставленные на прилавке банты для волос. Размышляя о том, какие они красивые, Сивилла надеялась, что мать спросит, не хочет ли она купить какой-нибудь. Но Хэтти, проходя мимо прилавка, скользнула по нему беглым взглядом и пошла дальше. Тогда Вики решила вмешаться и показала на голубой бант.

— Я хочу его, — проинформировала она Хэтти. — Он хорошо подходит к нашему голубому кисейному платью.

— Что ты имеешь в виду под «нашим», дурочка? — ответила Хэтти. — Ты что, не знаешь, что это твое кисейное платье?

Хэтти заплатила кассиру за бант.

Вики и Сивилла, Мэри и Сивилла, Пегги Лу и Сивилла — какая между ними связь? Доктор Уилбур решила расспросить об этом Вики, которая знала все обо всех.

Было 15 июня 1955 года, и психоанализ продолжался уже девять месяцев. Доктор и пациентка сидели на кушетке.

— Вики, — сказала доктор, — мне хотелось бы кое-что узнать. Вы как-то соотноситесь с Сивиллой?