Эми Тан - Долина забвения

Но несмотря на все свое озорство, у меня никогда не возникало желания подсмотреть за матерью с ее любовниками. Мне было противно даже представить, что она позволит какому-то мужчине увидеть себя без своих прекрасных одежд. А вот к красавицам цветочного дома я таких чувств не испытывала. Я видела, как они извиваются на диване, как мужчины смотрят им между ног, как куртизанки стоят на коленях, склоняясь над пенисом клиента. Однажды ночью я видела, как грузный мужчина вошел в комнату к Воздушному Облаку. Его звали Процветающий Ян, и он владел несколькими фабриками — на одних производили швейные машинки, а на других женщины и дети за ними работали. Он нежно поцеловал ее, а она задрожала в притворном смущении. Он что-то тихо сказал, и она, широко распахнув серые глаза, которые наполнились слезами, скинула одежды. Он заслонил ее собой и навис над ней, как темное облако, и у нее на лице отразился страх — словно она боялась, что он насмерть задавит ее. Он навалился на девушку, и их тела стали дергаться, напоминая выброшенную на берег рыбу. Она отталкивала его, трагически всхлипывая. А потом их ноги переплелись, будто змеи. Мужчина издавал резкие животные звуки, а она пронзительно вскрикивала, как вспугнутая мелкая птичка. Он вскочил на ее зад и стал скакать на ней, будто куртизанка была его пони, а он ехал на ней рысью. Потом мужчина обмяк и отвалился от нее, а она лежала рядом с ним и не двигалась. В окно струился лунный свет, под ним ее тело сияло белизной, и я подумала, что куртизанка умерла. Я почти час наблюдала за ней, и наконец она с зевком очнулась от предсмертного забытья и потянулась.

Этим же утром я услышала, как во дворе Воздушное Облако рассказывала другой цветочной сестре, будто Процветающий Ян говорил, что она ему очень дорога, что он будет ее покровителем и однажды может даже жениться на ней.

То, что я увидела ночью, внезапно показалось мне опасным и отвратительным. Мать и Золотая Голубка несколько раз упоминали, что когда-нибудь я выйду замуж. Мне всегда казалось, что замужество станет одной из моих многочисленных американских привилегий, и, в отличие от куртизанок, я могла быть уверена, что оно мне гарантировано. Но я никогда не думала, что «замужество» может сопровождаться тем, что я подсмотрела в будуаре Воздушного Облака. И я не могла перестать думать об этом. Увиденное неожиданно всплывало перед глазами, и мне становилось плохо. Несколько ночей подряд у меня были кошмарные сны. В каждом из них я была на месте Воздушного Облака и в ожидании лежала на животе. За прозрачным пологом кровати показывался темный силуэт мужчины, и через мгновение он — Процветающий Ян — уже откидывал полог, наваливался мне на спину и начинал скакать на мне, словно на пони, ломая все мои кости. А когда он заканчивал, я оставалась лежать, холодная и неподвижная, словно мрамор. Я хотела шевельнуться, как Воздушное Облако, но не могла, и мое тело все больше остывало, потому что я была мертва.

После этого случая я больше никогда не подсматривала за облачными красавицами.

@@

Из всех цветочных сестер больше всего я любила Волшебное Облако, поэтому я всего один раз проследила за ней и ее покровителем. Она с такой важностью рассказывала о мебели в своей комнате, что я каждый раз заливалась смехом. Она заявляла, что деревянная двуспальная кровать была вырезана из цельного ствола дерева, которое было больше, чем весь наш дом, но я находила на ней стыки между досками. Золотая парча на кушетке для курения опиума якобы была подарком от одной из наложниц императора: Волшебное Облако заявляла, что она ее сводная сестра, и притворно обижалась, когда я говорила, что не верю ей. Она утверждала, что одеяло у нее сшито из шелковых облаков и взмывает в воздух от малейшего дуновения, но сколько бы я ни дула, оно не двигалось с места. У нее также в комнате стоял простой стол династии Мин, на котором лежали четыре драгоценности рабочего кабинета [10] Широко распространенное в позднеимперском Китае образное выражение: под четырьмя драгоценностями подразумевались кисть, бумага, тушь и тушечница. (Прим. пер.) — атрибуты образованных людей, которым воздавал должное каждый из ее клиентов, пусть даже сама она никогда не входила в число тех, кто получил достойное образование. Она говорила, что эти предметы были собственностью самого поэта-призрака. Больше никто не осмелился их взять. Я не верила в духов, но мне стало неспокойно, когда она настояла на том, чтобы я внимательно рассмотрела эти предметы: чернильницу из пурпурного дуаня, [11] Самые известные тушечницы изготавливаются из камней, добытых на реке Дуань, что в городе Дуаньси провинции Гуаньдун. Поэтому их называют чернильницами «дуань». (Прим. пер.) кисти из мягчайшего овечьего волоса и бруски туши с вырезанными на них сценами в саду дома ученого. Она подняла бумажные свитки и сказала, что они впитывают в себя столько чернил, сколько нужно, и отражают именно столько света, сколько необходимо. Когда я спросила, может ли она писать стихи, она ответила: «Разумеется! Иначе для чего мне все это?»

Но я-то знала, что она, как и многие куртизанки, едва умела читать и писать. Золотая Голубка настаивала на том, чтобы у всех куртизанок в комнатах лежали драгоценности кабинета ученого. Они поднимали репутацию дома, ставили его выше других. Волшебное Облако рассказала мне, что поэту-призраку особенно нравятся ее сокровища, гораздо больше, чем те, что лежат в будуарах других куртизанок.

— Я знаю, что он любит, потому что в прошлой жизни он был моим мужчиной, — пояснила Волшебное Облако. — И я была его любимой наложницей. А когда он умер, я покончила с собой, чтобы воссоединиться с ним. Но даже на небесах общество разделило нас. Его жена не позволила мне видеться с ним и устроила так, что он переродился раньше меня.

Я не верила в призраков, но безумные речи Волшебного Облака тревожили меня.

— Он пришел ко мне в первую же ночь, когда я здесь появилась. Я почувствовала, как холодное дыхание овеяло мои щеки, и поняла, что пришел поэт-призрак. Раньше я бы выскочила из собственной кожи и убежала бы без оглядки, случись со мной что-то подобное, но на этот раз, вместо того чтобы от ужаса стучать зубами, я почувствовала, как по венам растекается блаженное тепло. Я ощутила его любовь, такую сильную, какую больше никто мне не дарил. Той ночью мне снилась прошлая жизнь, и я проснулась самой счастливой на свете.

Она говорила, что поэт-призрак навещает ее как минимум раз в день. Она чувствовала его присутствие, когда заходила в его бывшую художественную мастерскую или когда сидела в саду возле его стелы. И неважно, насколько в этот момент она была подавленной, сердитой или грустной — она сразу же испытывала радость и легкость.