Дэниел Киз - Войны Миллигана [litres]

Миллиган сказал: «Я совершил преступления. Теперь я это знаю… Мне было так стыдно. Столько времени я жил с тяжелейшим чувством вины и не мог решить: поправиться или гнить здесь до самой смерти…»

рейджен рассердился на аллена за то, что тот признался перед прессой в других преступлениях, но артур сказал, что молодая журналистка написала очень позитивную статью. аллену не понравились цитаты. «Сделала из меня слюнтяя – одно нытье и жалобы». А Билли-О публикация пришлась по душе. Там было то, что он сказал бы сам, если бы достало мужества и красноречия.

В результате громкого успеха статьи Сьюзан Прентис после окончания университета получила место репортера в газете «Колумбус ситизен джорнал». В отличие от других журналистов, которые пытались пробиться к Миллигану, у нее был прямой доступ к нему практически в любое время. Билли-О время от времени сам звонил ей, чтобы дать очередной материал.

Билли-О все еще раздумывал над вырезкой из газеты, которую нашел на кровати, когда в дверь отрывисто постучали. Он поднял глаза и увидел Бобби. За ним шел Ричард, держа в руках клетку с двумя песчанками.

– Давай, – сказал Бобби Ричарду, – расскажи ему.

Когда Ричард отступил и покачал головой, Бобби заговорил от его имени:

– Ричарда через несколько дней увезут на суд. Скоро придет соцработник, чтобы забрать мышек в питомник. Они держат их там, пока ты в суде или еще по какой-то причине покидаешь отделение. Но чаще всего возвращают потом уже других, потому что в зоотерапии тебя ставят в лист ожидания. У меня своих уже четыре. Если увидят, что их стало еще больше, отберут всех. Ричард тебе доверяет, он знает, что ты будешь их кормить и разговаривать с ними, чтобы у них не развился комплекс.

Билли-О подивился слову «комплекс», но, понимая, что Бобби пытается успокоить Ричарда, ответил:

– Буду беречь как зеницу ока, кормить и чистить клетку.

Ричард указал на мышь покрупнее:

– Это Зигмунд, а другой – Фрейд. Если разговаривать с Зигмундом, он отвечает. Смотри… Зигмунд, познакомься с Билли!

Мышонок сел на задние лапки и пискнул.

Билли-О изумился. Зверек как будто в самом деле понял Ричарда.

Вынув песчанок из клетки, Ричард посадил их Билли-О на плечо.

– Пусть они тебя обнюхают. Не бойся, они не кусаются.

Песчанки бегали туда-сюда по плечам, волосам и даже обнюхали ухо. Устроившись на плече Билли-О, Зигмунд пискнул в знак одобрения. Фрейд вел себя более сдержанно. Это было так забавно и так по-настоящему.

Ричард погладил их на прощание:

– Ведите себя хорошо. Завтра я вас проведаю.

Бобби потянул друга за руку:

– Не волнуйся. Все будет хорошо.

Новизна ушла, и жизнь в Лиме обрела тупое однообразие. Утром, накануне запланированного судебного слушания Ричарда, в общем зале было, как всегда, скучно. Гейб делал свои обычные двадцать четыре отжимания на одной руке, Ричард сидел у него на спине, подскакивая, как ковбой на дикой лошади. Бобби устроился перед ними на полу, а аллен читал в кресле «Ньюсуик» двухнедельной давности.

Бобби неожиданно поднял глаза и прошептал с тихим восторгом:

– Эй, Лось, бухло, наверно, готово.

Не переставая отжиматься, Гейб спросил:

– Когда погудим?

Бобби вопросительно посмотрел на аллена.

– Надо перенести бутылку к кому-нибудь в камеру до второй смены и распить после ужина, – ответил тот. – Раньше нельзя – если заметят, как мы шатаемся, все пропало. От центрального стола до столовки восемьсот пятьдесят семь метров…

– Ты откуда знаешь?

– Считаю шаги, чтобы не спятить. Вы, ребята, не пройдете ровно и половину пути.

Гейб перестал отжиматься и, когда Ричард слез с него, сел на полу.

– Да ладно, сколько там бухла-то… И не такое оно крепкое…

Гейб обычно вел себя тихо, был скорее последователем, чем лидером, но в гневе становился грозным, и тогда его мощь поражала. Он убил человека одним ударом, проломив его головой автомобильное стекло, после того как тот пустил ему две пули в живот. Никто не спросил почему. Из окружной тюрьмы в Лиму Гейбла перевозили не в чем ином, как в бронированном инкассаторском автомобиле, так как в его деле значилось, что он однажды в приступе ярости голыми руками вырвал дверцу у фургона.

– Да я и после ведра не закачаюсь, – хвастливо заявил Гейб.

аллен улыбнулся:

– То, что ты пил раньше, Гейб, это помои – «Джек Дэниелс», «Блэк Вельвет», «Сазерн комфорт» и прочая магазинная хрень. На вкус, может, и крепко, а на самом деле не больше сорока градусов. А брага, которую я научился делать в Лебаноне, – от шестидесяти до восьмидесяти. Она крепкая, как домашний виски, только делается на фруктах, а не на зерне. Ее в машину можно заливать – поедет.

По мере того как до них доходил смысл сказанного, росла их радость.

– Ладно! Ладно! – воскликнул Бобби, хлопнув Гейба по руке. – Так и сделаем!

Они дождались пересменки, когда персонал уходил из отделения, и как ни в чем не бывало направились к клетке санитаров. аллен стал на стреме, а Гейб схватил Бобби за ремень сзади и без малейшего напряжения приподнял к потолку.

Пластиковую бутылку доверили Гейбу, потому что санитары и охранники привыкли, что он носит в них чай со льдом. Он спрятал ее у себя в камере и присоединился к остальным в очереди на жрачку.

После ужина четверо заговорщиков собрались у Гейба и принялись за дело. Бобби принес пустую картонку из-под йогурта и рваную футболку.

– Итак, – сказал аллен, – сначала надо процедить. – Он проткнул дырку в картонке, выстлал ее футболкой и через импровизированное сито слил жидкость во вторую пластиковую бутылку из-под молока. – Отойдите. Вонять будет так, что сшибет ковбоя с лошади. Сейчас поймете, почему это пойло называют бормотухой. Мякоть, кстати, тоже съедобная. Если выдержите запах…

Ричард с любопытством поднял глаза:

– З-зачем есть мякоть, если она т-такая гадкая?

аллен осклабился:

– За тем же, что и пить эту бурду.

Получилось больше трех с половиной литров. Решили выпить все сразу и уничтожить следы. Бобби сторожил дверь. аллен плеснул немного в стакан из-под кока-колы и отхлебнул. Как смесь бензина и серной кислоты. Жидкость потекла вниз, обжигая горло, вызывая отрыжку, и тяжелым кирпичом придавила желудок.

Хотя всем было ясно, что он в агонии, аллен все-таки выдавил:

– Иде-ально!

Бобби вопросительно взглянул на Ричарда. Тот ответил:

– Я т-тоже буду…

Распили все быстро.

После того как вещественные доказательства были уничтожены, минут двадцать посидели молча, слушая радио. аллен весь оцепенел. Звуки сливались, голова кружилась, и в то же время он чувствовал радостную обалделость. Ричард вскоре отрубился, его голова оказалась под кроватью Гейба. Бобби – чуть не рухнув с унитаза – объявил, что его организм умер десять минут назад. Только Гейб и аллен соображали достаточно, чтобы их вдруг пробило, какой серьезный промах они допустили.