Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

В животе урчит от голода, придется вставать. Потягиваюсь, разминая занемевшие в полете мышцы, плетусь в кухню. Там стоит ваза с фруктами, есть еще поршневой заварной чайник и пакетик кофе. В холодильнике, просто громадном для такой маленькой кухни, молоко, и на столике пакетики с сахаром. Есть и электрочайник, ярко-красный. Наливаю воды, ставлю кипятиться, сама иду в душ. Душевая великолепна, вся из стекла, на полочке душистые пузырьки с шампунем и мылом. Вода лучше всего возвращает меня к жизни. После душа я готова ко всему, что мне предстоит сделать. Заварочный чайник по конструкции немного сложнее, чем нужно, но кофе получился божественный. Я полностью отдергиваю занавески и, наслаждаясь видом на залив, поедаю два банана, два яблока, пью кофе. Этого мне должно хватить на время, а потом где-нибудь сяду поем.

Сейчас самое главное – найти зарядное устройство для телефона. Перед отъездом я пыталась его купить, но времени было мало, а в магазине оказались зарядки только для европейских, британских и японских розеток. На стойке администратора стоит стройный молодой человек. Я спрашиваю его, где купить зарядное устройство, и он показывает на один из выходов, что ведет на главную улицу.

Выхожу, и меня сразу поглощает жара. Ощущение такое, словно я запечатана в толстом влажном конверте. С минуту просто стою на месте и вдруг остро сознаю, что я одна в чужом городе с многомиллионным населением за многие тысячи миль от дома и своих знакомых. Меня охватывает паника, ведь у меня нет телефона с GPS, как же я буду ориентироваться? В голове сразу возникают всякие ужасы: меня сбивает машина, потому что, переходя улицу, я посмотрела не в ту сторону; забредаю в опасный район; случайно оказываюсь в эпицентре какой-нибудь драки.

Так не бывает, чтобы каждое событие оборачивалось катастрофой, убеждаю себя. Но вообще-то, строго говоря, бывает.

Нет, не позволю этой мысли повелевать собой. Когда-то я, не раздумывая, уехала в университет за много миль от дома, а ведь тогда телефонов с навигаторами не было. Я бросаю взгляд вокруг, смотрю, где нахожусь, отмечаю основные ориентиры: большая площадь с лестницей заполнена нарядно одетыми молодыми азиатами и потными туристами из Европы. До меня доносятся китайская и корейская речь, обрывки фраз на немецком языке, а также на английском с разными акцентами.

Такое попурри успокаивает нервы, напоминает о Сан-Франциско, где я прожила почти десять лет – учеба в институте, затем ординатура. Окленд во многом похож на Сан-Франциско – такой же сверкающий, окружен водой, многолюдный и дорогой, чрезвычайно привлекательный.

Я оборачиваюсь, обращая внимание на то, что здание отеля, в котором я остановилась, это, по крайней мере, частично, многоквартирный жилой дом, и от других оно отличается элементами стиля ар-деко. Его будет видно издалека. Но я все же запоминаю адрес и название улицы, по которой иду.

Дежурный в отеле направил меня в торговый комплекс. Я прохожу мимо множества магазинчиков на подземном этаже и неожиданно оказываюсь на оживленной главной улице. Квин-стрит. Здесь тротуар укрыт навесами магазинов, под которыми толпится народ, и я рада, что могу спрятаться от солнцепека.

Магазин электроники – точно такой же, как любой другой: гаджеты, коробки, провода. За прилавками – молодые ребята и одна девушка. Она подходит ко мне.

– Добрый день, мадам. – От такого обращения я сразу чувствую себя старушкой. – Вам помочь?

Акцент у нее совсем не австралийский, как можно было бы ожидать; манера произношения более отрывистая и ритмичная.

– Да. – Я вытаскиваю телефон. – Мне нужна зарядка.

– Вы из Америки, да?

– Да, но вроде бы это не имеет значения. Здешняя зарядка должна подойти к американскому телефону.

– Не беспокойтесь, – улыбается девушка. У нее круглое белое лицо. – Я просто отметила. Мне бы так хотелось побывать в Америке. – Она манит меня пальцем. – Пойдемте.

– А где именно в Америке? – спрашиваю я, просто из вежливости.

– В Нью-Йорке, – отвечает она. – Вы там бывали?

– Один раз, участвовала в конференции. – Та поездка почти не отложилась в памяти. – Правда, мне запомнилось только, что я ходила смотреть картину, которую всегда любила.

– Так. – Девушка снимает с полки коробку, берет у меня телефон, проверяет. – Да, это подходит. Что-нибудь еще?

– Да нет. – Но потом, взглянув на провода, понимаю, что мне нужен провод для лэптопа. Называю ей фирму и модель. Затем мы идем к кассе, я протягиваю ей кредитку.

– А что за картина? – спрашивает она.

– Что?

Девушка возвращает мне кредитку.

– На какую картину вы ходили смотреть в Нью-Йорке?

Я улыбаюсь, качая головой. Мне не хочется признаваться, что это картина одного из прерафаэлитов, на которой изображена русалка.

– Кисти Уотерхауса [5] Джон Уильям Уотерхаус (1849–1917) – английский художник, творчество которого относят к позднейшей стадии прерафаэлитизма. Известен своими женскими образами, которые заимствовал из мифологии и литературы. . Знаете его работы?

– К сожалению, нет. – Она вручает мне пакет с покупками. – Желаю вам хорошо провести здесь время.

Разговор с продавщицей, точнее, воспоминания о той картине, навевают мысли о сестре, хотя, конечно, я только о ней и думаю с тех пор, как увидела ее в выпуске новостей.

– Вообще-то, я приехала по невеселым делам. Вы случаем не знаете, где тот ночной клуб, в котором случился пожар? Там в то время находилась одна моя знакомая.

– Ой! – Девушка закрывает ладонью рот. – Мне очень жаль. Это недалеко. Если идти прямо в сторону набережной, увидите слева, перед выходом на главную улицу. – У нее покраснели щеки. – Мимо не пройдете. Там мемориал.

Я киваю в ответ. Можно начать и оттуда.

Девушка оказалась права. Сгоревший клуб трудно не заметить. Угловое здание. С трех сторон полицейское ограждение. На стенах до самой крыши – зловещие черные пятна копоти.

На мгновение я останавливаюсь, беру себя в руки, затем сворачиваю за угол. Передо мной мемориал: гора мягких игрушек, свечи, цветы, некоторые свежие, другие уже завяли. В воздухе витает запах, который у меня ассоциируется с ожогами, сгоревшей одеждой, палеными волосами, волдырями на коже. Жуть.

Перед поездкой я почитала кое-что об этом пожаре – ничего особенного. Это был не теракт, в Новой Зеландии нет такой проблемы, хотя в это трудно поверить, просто трагический несчастный случай. Переполненный клуб, заблокированный выход, неисправная система пожаротушения. Стечение чудовищных обстоятельств. В США об этом сообщили в новостях только из-за трагических последствий.

Катастрофы всегда производят более тяжелое впечатление, если пострадало много молодых людей, а в том клубе собралась молодежь. Я медленно иду вдоль фотографий, приклеенных, привязанных, пришпиленных к ограждению, за которое запрещено заходить. В основном азиаты и азиатки, ни одного человека старше тридцати, глаза сияют, у них все впереди, в прошлом – ничего ужасного. Теперь они застыли здесь навеки.