Михаил Веллер - Все Легенды

На дипломатическом языке это можно истолковывать как скандал, нашпигованный матом и угрозами.

Послу не каждый день звонит министр иностранных дел Франции. А просьбы президента он ему и вовсе пока не передавал. Посол выпивает коньяку, выпивает валерьянки; вызывает первого советника: курит нервно. И звонит министру иностранных дел СССР. Лично Андрею Андреевичу Громыко. Мистеру «Нет». Ибо случай экстраординарный.

Так и так, товарищ Громыко. Готов выполнить любое распоряжение. Но сам никакого решения принять не в силах. Личная просьба президента де Голля. Так точно! Подготовка к переговорам до настоящего момента шла успешно! В духе взаимопонимания и добрососедского сотрудничества! Никак нет, провокаций избегаем. Данные? Да, могу сию минуту диктовать секретарю. Никак нет! Слушаюсь! Виноват, Андрей Андреевич! Будет исполнено, товарищ министр!

— Соедини-ка меня с Семичастным, — приказывает Громыко секретарю. И своим ровным механическим голосом откусывает слова, как гильотина:

— Слушай, твои комитетчики совсем там охерели? Что? То, что они срывают наш договор с Францией! Как? А вот так!!! Мне сейчас мой посол передал из Парижа личную просьбу де Голля! Слышно хорошо? Личная просьба президента Франции де Голля к Советскому правительству: разобраться с мудаками Ваньки Семичастного, которые не пускают какого-то козла из Таллина в гости к его единственному дяде. Что? А то, что этот дядя — друг де Голля и Герой Франции! А фамилия его Левин, так еще мировые сионистские круги наверняка это дело накрутили. Провокация? А ты не подставляйся под провокацию, не первый год замужем!

Короче: уйми, Ваня, своих опричников, и выпусти мне этого жиденка хоть в Париж, хоть на Луну. И больше не обсирай мне малину со своим государственным рвением! Да, будь любезен!

Семичастный кладет трубку, бьет кулаком по столу, материт всех, нашептывает угрозы непроизносимые и звонит в Таллин. Рвать в клочья заднепроходное отверстие председателю Эстонского КГБ.

— Бдишь, значит, — нежным голосом иезуита в пыточной камере начинает он. — Граница на замке, все просвечивается. Меры принимаются. Ну — готов? Можешь снимать свои штаны с лампасами и вставать раком! И вазелина тебе не будет! Сучий ты потрох, чтобы я из-за твоих мудаков получал втык от Политбюро! По Колыме тоскуешь? Ты, кретин, запоминай: у тебя там живет хрен с горы, которого зовут Симон Левин. Где живет?! А вот найди и доложи!!! Чтобы он мигом — ты меня понял?! — мигом!!! — ехал у тебя в Париж! Летел! Мчался!!! Зачем? А вот разберись и доложи, зачем ему в Париж? Если есть Биробиджан?! И Магадан!!! Из-за тебя, идиота, по этому делу де Голль говорил с Громыкой, ты понял, блоха ты вонючая?! Не-ет, милый, это не высший уровень, это им высший, а для тебя этот уровень расстрельный! высшей меры!

Этот твой еврейский Левин — сын лучшего фронтового друга де Голля! Что — не знал?! — обязан знать! Ты совсем дурак или кто? При Хозяине ты бы уже лежал в подвале с отбитыми яйцами и просил пулю в затылок!

Сутки тебе на исполнение! И делай все, что этот сын моисеев пожелает! Води его в синагогу… купай в шампанском!.. дрочи вприсядку! ты понял???!!!

…Когда врач откачал генерала от сердечного приступа, тот позаботился, чтобы начальник ОВИРа был увезен в больницу с гипертоническим кризом.

— Не сдохнешь — своей рукой расстреляю! — вопил он из окна вслед «скорой помощи».

…Через полчаса у Симона Левина зазвонил телефон, и сладчайший голос нежно позвал его в КГБ, чтобы удовлетворить все его желания, как явные, так и тайные.

Французская виза, в свете ранее происшедших обстоятельств, была шлепнута в левинский паспорт комитетчиками в консульстве Франции в две минуты. Ставил ее консул лично.

Через двадцать четыре часа!!! — Симон Левин спустился с трапа белоснежного и серебристого аэрофлотовского лайнера «Ил-18» в аэропорту Орли. Колени его вихляли, стан плыл волной, глаза стояли поперек лба. Он был в новом костюме. Он завертел головой, но из-за спины приблизился молодой человек в неброском сером плаще, под локоть провел его к дяде, встречавшему в толпе, и незаметно растворился.

Вот так знаменитый адвокат и член «золотой десятки» Симон Левин стал обладателем постоянного загранпаспорта с постоянно открытой выездной визой, что в те уже легендарные и непостижимые советские времена уравнивало его с небожителями и ангелами, над которыми земные границы и законы не властны.

Если бездумно отвинтить гайку на пупке, задница с грохотом отвалится на асфальт. Таким образом, в России две столицы — Москва и Питертаун.

Перестав быть Ленинградом и не в силах вернуться в преждепрошедшее существо Петербурга, город продает себя по частям, красуясь на панели истории.

Питердауны, мутанты дикого рынка из гранитных джунглей Невы, отбросы золотого сечения классической архитектуры, обустраивают под себя пейзаж имперской столицы. Изгрызенный силуэт с коммерческими наростами напоминает питердаунам, что красота не спасла мир. Приматы личного над общим вписывают город в пространство, где своя прибыль дороже чужого удовольствия.

Питердауны из Питертауна — эта тема ждет своего исследователя и летописца. А возможно, она ждет своего пулеметчика. История должна быть оптимистичной.

Но раньше, чем миграция биологического вида приняла направление, за публичное указание которого Радищев был сослан верховной властью в сибирскую каторгу… сложно? сейчас мы присядем на уровень плинтуса и заговорим языком читателей комиксов и интернета. Поколение ЕГЭ — тоже люди.

Не только из Питера ехали в Москву, но и Москва посильно гадила Питеру. Всю дорогу. Но раньше, чем рассказать одну из множества историй на эту вечную тему, — еще один анекдот.

Называется — «Кошмарный сон Брежнева»: На Мавзолее сидит негр в зеленой чалме и китайскими палочками для риса ест мацу.

Этот апокалипсис мультикультурализма имеет тонкое ассоциативное отношение к дальнейшему. Своего рода настройка скрипки перед захватом заложников.

Итак, девяносто третий год. Да нет, не Гюго!.. Кто был никем, тот стал ничем. Свобода покончила с равенством и братством. Бизнесмен, бандит и чиновник, птица-тройка Русь куда летишь не дает ответа, раздербанили деморализованную зону на троих. Народ безмолвствовал: пытался понять и выжить одновременно.

Все перестали платить всем: одни воровали, других обворовывали. Украсть стало называться «заработать», и работа кипела! Пролетарский лозунг «Кто не работает — тот не ест!» дополнился рыночной инструкцией «Кто кого может — тот того и гложет».

Вооруженная вчера до зубов империя перестала платить нерыночным армии и флоту. А смысл?.. Сменили знамена и эмблемы и с тем бросили подыхать, что характерно для русской истории. Генералы стали строить особняки на Рублевке, и Минэнерго отключало электричество ракетным точкам за неуплату. Офицеры пошли в таксисты и охранники.