Михаил Веллер - Все Легенды

Киви садится, поддернув юбку, ноги неимоверной длины и стройности закидывает одну на другую, грудь выпячивает, золотую гривку взбивает и отвечает холодно:

— Я что, не имею права спать с мужчиной, которого люблю? Или он оказался американским шпионом? Почему вы лезете в мою постель?

— За участие в изготовлении порнографии в качестве натурщицы — до пяти лет строгого режима, — глушит начальник. — Вы не Отс. И ответите по всей строгости.

По молодости лет она тяжко задумывается. Здесь слезу не из таких выбивали. И несчастная оправдывается:

— Я не виновата. Я… не хотела. Я… почти не знала. Я… в изготовлении… не при чем!

— Да? Бедная… А это кто?! А это откуда?!

— Это?.. Просто… есть один знакомый… у Георга… художник…

— Это — художник? Это не художник! Это кто?! Это вы!!!

— Это фотограф… случайно… был в гостях. Мы выпили. И он… нам… на память… Сугубо интимно… просто.

— Просто?! Это не просто! Это десять лет!! Возьмите платок! Я верю, что вы не виноваты! Фамилию фотографа! Быстро! Если это не вы изготавливали фотографии, мы должны убедиться, что там нет целой подпольной фабрики!

Вот так Калью Суура, известного фотохудожника и призера разных международных выставок, выдернули прямо из ателье. Его сунули в машину, скатили в подвал, посадили под лампу и вчинили допрос с первой степенью психического воздействия. Как нетрудно заметить, чем ниже спускалось следствие, тем эффективнее применялись меры. Есть такой закон природы.

— Как?! Когда?! За сколько?! Подумай о детях!..

Мигает он под яркой лампой, режущей глаза, и открещивается:

— Вы знаете, — говорит, — я вообще-то почти не при чем. Я только кнопку нажимал. Я, понимаете, художник. Я все рассматриваю только как фотонатуру.

— Она что, вдруг сама к тебе в кадр влезла, эта фотонатура?!

— Нет, она влезла в кадр не сама.

— Не сама все-таки… А кто ее туда впихнул?! Папа Римский?!

— Нет, Римский Папа ее туда не впихивал.

— Кто!!!

— У нас был художественный постановщик… он руководил, так сказать… замыслом.

— Ах, постановщик. И чем же он руководил? Ну!!!

— Он ставил композиции, добивался пластической выразительности поз.

— Наши поздравления. Позы выразительные. Что есть, то есть. И как же зовут этого великого хореографа? Рудольф Нуриев?

И бедолага-фотограф, страдая от своего предательства, сдает художественного руководителя. Просит закурить и выдавливает:

— Его зовут Эйно Баскин.

Баскин. Комитетчики переглядываются. Вот так. Где ни копни поглубже — вылезает когтистая лапа мирового сионизма.

Баскин слыл тогда молодым талантливым режиссером и с трудом пробивался наверх — явствующая из фамилии принадлежность к проклятому сионизму сильно мешала. В тот злосчастный вечер они у Отса дома напились, и пришедшая в голову затея, не нося политического умысла, представилась развлечением изысканным и веселым.

— Так, — давят и колют Баскина. — Значит, это вы — организатор преступной группы?

— Какой группы?..

— Сознаваться будем?

— Конечно! Но в чем?..

— А вы сами не знаете?!

— Н-не знаю…

— Перестань валять дурака, Баскин! Облегчи душу, рассказывай! Суд учитывает чистосердечное раскаяние.

— Я готов рассказать, но объясните, в чем каяться?

— Тебе же хуже. Нам все известно. — И раскладывают перед ним фотографии, причем трех штук уже не хватает, делись куда-то.

— Позвольте, — натурально изумляется Баскин, — и это все?!

— Тебе мало? Прокурор добавит. Вообще-то здесь, кажется, еще что-то было…

— Да вы шутите. Это искусство!

— Это — искусство?! — И комитетчики сказали много выразительных слов насчет того, чем они это считают.

Но эстетически эрудированный Баскин не давал сбить себя с защитной позиции.

— Искусство, — упорствовал он. — Есть целый отдельный жанр — эротическое искусство. Так и называется.

— Так и называется, вот как?!

— Это целое направление, течение, можно сказать, традиционное в мировом искусстве, начиная с Древнего Египта и Индии.

— Вы не в Древнем Египте, гражданин Баскин! И если вы такой знаток географии, то вам стоит подумать совсем о других местах.

— Да в Европе проводятся международные конференции по эротическому искусству. Люди защищают диссертации, написаны библиотеки литературы. Какая же это порнография, упаси Боже! Да я бы никогда близко не подошел к этой мерзости! ужас! Рубенс! Тициан!..

Следователи озадачились. Из энциклопедии вычитали, что эротическое искусство в принципе существует. Но применительно к конкретной советской действительности — это проблема темная, обходилась неодобрительным молчанием.

И не в силах провести грань между эротикой и порнографией, решили провести экспертизу. Поскольку фотография — искусство изобразительное, следовало пригласить специалиста по изобразительному искусству. Не художника, а критика, аналитика, искусствоведа — специалиста, так сказать, по этике и эстетике изображений. Выбор остановили на маститом авторитете — профессоре Бернштейне, преподававшем эстетику в Академии художеств Эстонии.

Свою роль сыграло и сочетание фамилий Баскин и Бернштейн. Оно придавало ситуации дополнительную веселую пикантность.

Звонят на кафедру, звонят домой:

— Здравствуйте. Это из Комитета Государственной Безопасности.

Очень приятно. Просто счастлив. Вот радость-то в доме.

— Профессор, вы занимаетесь порнографией?

Не понял. Откуда, что? Беспорочно служу тридцать лет советскому искусству! А что — был анонимный донос? Клевета!..

— А про эротическое искусство вам известно?

Что известно? Чье искусство? Ну, существует вообще такое, да. Но мы это не изучаем. Нам это в принципе чуждо. Хотя обнаженная натура в классической живописи, отчасти, постольку поскольку, традиции…

— Скажите: так вы можете отличить обнаженные натуры как эротическое искусство от обнаженных натур как порнографии?

Обнажайте — отличу. Разумеется. Это вытекает из моих профессиональных занятий.

— Тогда подъезжайте-ка к нам быстренько.

Бернштейну продемонстрировали предмет экспертизы и профессиональным жестом подставили под падающее тело стул. Придя в себя и отпив воды, профессор воззрился на фотографии с явным эстетическим испугом.

— Вы понимаете, а попало бы на Запад, это же порочит наш образ жизни, — поощрили его в нужном направлении.

— С другой стороны, это можно рассматривать как пропаганду нашего образа жизни, — с академической добросовестностью отметил несообразительный профессор. Мозги его скрипели, пытаясь найти правильную линию поведения. Убедившись в своей безопасности, он изучал снимки долго и с удовольствием. Он вертел их, кряхтел, сортировал и раскладывал на кучки. И в заключение эксперт вынес вердикт: