Михаил Веллер - Все Легенды

А поскольку воровство на производстве было не самой последней проблемой, то слух о необыкновенном рационализаторе коснулся и ушей лично Генерального директора. Генерал заинтересовался и повелел секретарше этого уникума найти.

И скромный Лазарь, посетив предварительно для храбрости роскошный туалет директорского этажа — цветной кафель, зеркала и хвойное благоухание озонатора, — вступил на красно-зеленый пушистый ковер огромного кабинета в дубовых панелях.

— Садись, — с миролюбивого Олимпа прогромыхал Генерал. — Так что — говорят, вынести можешь что угодно?

— Врут люди, — открестился Лазарь.

— Ладно!.. Уговор — секрет. Ты не скромничай, я не милиция.

— Ну… могу.

— И что можешь?

— А что вас интересует?

Директор весело поразмыслил. Начальник охраны незаметно сидел в углу — мотал на ус консультацию специалиста. С оборонной техникой директор все-таки предпочел не связываться — осложнений потом не оберешься: негодность режима, вздрючить могут по самые гланды.

— Двигатель можешь?

— Хотите уж сразу трактор? — предложил Лазарь.

— Трактор?..

— К-701.

К-701 размером с дачу. Дыр в заборе таких нет.

— Прямо с площадки?

— Пожалуйста.

Директор усмехнулся начальнику охраны. Начальник охраны оценил Лазаря пронзительным глазом ворошиловского стрелка.

— Я вам с улицы из автомата позвоню… какой номер телефона? — спросил Лазарь.

В директоре ожил и запросился наружу особист. Он внес элемент острого своеобразия в эту невинную игру «укради сам».

— Попадешься — выгоню, — улыбчиво пообещал директор.

— А не попадусь?..

— А не попадешься — его выгоню! — захохотал директор в сторону начохраны.

Через час ребята у тарного цеха накидали по указанию Лазаря автоприцеп деревянного лома старой тары — как сырье для столярки.

На тракторной площадке Лазарь подошел к отгонщику:

— Слушай, перевези прицеп тары до столярки.

— Ты чо? Я на отгоне при конвейере.

— Ну перевези, будь другом, три минуты.

— Да ты кто вообще? На хрен мне.

— Ну срочно, слушай. Мастер велел. Ты что — отказываешься?

— Да в гробу я твоего мастера! Мне-то он кто? Я тут при чем?

— Так мне-то что теперь?..

— Да вали ты.

— Ну вон же стоит! Я бы сам, но у меня прав нет.

— Твои проблемы. Вези хоть сам, мне по хрену.

— Ну ты тоже… товарищ называется… — Лазарь оскорбленно влез в трактор, под насмешливым взглядом кое-как развернулся и поехал, провожаемый ехидными замечаниями.

Он подцепил прицеп, плеснул на трактор грязью из лужи, повозил мазутной тряпкой, уничтожая первозданную чистоту, и затарахтел прямо к проходной.

— Чего у тебя?

— Да дровишек немного… на дачу просили подкинуть…

— Давай накладную.

— Понимаешь, такое дело… Чего там накладная. Ну давай — на бутылку с меня. Лады?

— Ты что имеешь в виду?..

— Да ну это ж тарный лом, он же вообще не учтенный, отходы! Я сам-то сговорился за пятнашку с доставкой, ну чо тебе — четыре рубля плохо?.. Ну по-людски?..

От такой открытой наглости охранник шизеет.

— Ах ты сопляк! Я т-те покажу «по-людски»! Да я здесь тридцать лет! стажа! в блокаду! я те дам дрова! покажу дачу!!

Лазарь машет руками — уговаривает. Вахтер хватается за телефон.

— Ой ну ладно, ладно… я же только спросил по-хорошему… ну нельзя так нельзя, так бы и сказал, чего орать-то… эх, жалко тебе, что ли.

Отпихнул прицеп с дровами в угол забора, зло плюнул, пнул колесо — поехал пустой.

Хороший вышел бы психолог… Грамотное переключение внимания на отвлекающий фактор.

А Генеральный оказался человеком нечестным. Потому что выгнал с работы все-таки, вопреки уговору, именно Лазаря. «Если пацаны таковы… они ж весь завод до камня разворуют!» А начальника охраны — оставил.

— И куда ты теперь денешься, лоботряс?

— Найду работу…

— Какую? Пустые бутылки собирать?

— А что…

Как в воду глядел. Рациональное зерно можно найти в любой фразе, любом предложении и событии. Мир засеян рациональным зерном гуще, чем пшеницей. И сеять не надо, только жни.

Пустой грузовик въезжает во двор. Из кабины выходит интеллигентный молодой человек в белом халате и начинает звонить по квартирам:

— Здравствуйте. Санэпидстанция. Отдел атмосферных влияний. Составляем карту района. В вашем районе повышенная загазованность атмосферы, и сейчас мы берем пробы на соответствие санитарным нормам воздуха для дыхания в жилых помещениях. Будьте любезны — у вас бутылочки какие-нибудь в доме найдутся? Лучше с узким горлышком, но можно любые: наберите одну в спальне, а другую на кухне. Как? да просто пусть постоит минутку, и плотно заткните. Пробочки есть? Если нет — вот, возьмите. Из-под молока? Тогда возьмите эту крышечку. Винные? можно. И напишите, пожалуйста, ярлычок: адрес, дата и точное время. А прямо под пробочку заткните. И будьте любезны, снесите, пожалуйста, вниз, если не трудно, мне со всего двора собрать надо.

И кратко поясняет о планах озеленения и запрета на грузовое движение.

Тронутый заботой властей жилец старательно затыкает пробками, которые вручил ему из своего саквояжа усталый санинспектор, две бутылки, как велено — в одной проба воздуха из спальни, в другой — из кухни. Пишет тщательно данные. И сносит вниз.

Там другой санитар укладывает бутылки в мешки с надписью: санэпидслужба. На кабине машины та же надпись.

Молодой человек благодарит жильцов. К мешкам привязывает этикетки: адрес, дата. И они уезжают трудиться дальше на благородном поприще очищения атмосферы.

А по дороге заруливают к пункту приема стеклотары. С заднего хода им выволакивают штабели ящиков. И они раскладывают по ящикам пустые бутылки, предварительно освобождая их от пробок с бумажками: пробки еще пригодятся.

Стоквартирный дом обрабатывался за час и давал двадцать рублей чистой прибыли: двести бутылок минус кое-что приемщице за оптовое обслуживание вне очереди. До стольника в день! Бешеные были деньги. Кто-то за них и месяц работал.

На рубеже шестидесятых старые дома петербургского центра переводились на центральное отопление. Тогда и началось постоянное перекапывание улиц, которое не прекратилось уже никогда.

Били стены, вели трубы, навешивали батареи; за отдельную мзду довинчивали лишние секции, свинчивая у тех, кто не платил. Становилось сухо в квартирах, рассыхались, потрескивая в ночной тишине, старые паркеты. Уходил в прошлое привоз дров, только название осталось от Дровяной Гавани; дровяные подвалы приходили в запустение, заваливались рухлядью и затапливались навечно; и начало мутировать племя неистребимых городских комаров, круглый год выводившее потомство в темных лужах под теплыми трубами и не поддающееся никаким методам борьбы.