Михаил Веллер - Все Легенды

Во-первых, отпадает первый курс — зелень, это еще не студенты. Во-вторых, по аналогичной причине не годится и второй курс — мало знают. В-третьих, пятый курс: им уже дипломы писать надо, и кроме того у них уже сданы все экзамены за университетский курс, кроме выпускного марксизма — а это значит, что по западным меркам они квалифицированные специалисты, бакалавры, имеют право где угодно работать по специальности — и этот факт не в пользу отправки за границу: а ну как устроятся там и останутся; рекомендовано воздержаться. Остаются лишь третий-четвертый курсы, предпочтительно — четвертый, они хоть что-то знают.

Дальше: девочек посылать не рекомендовано. Они склонны в этом возрасте выходить замуж, и вообще легче подпадают под влияние; нужны мужчины. И таким образом отпадает еще три четверти кандидатов — филфак всегда был факультетом преимущественно женским, цветником прелестниц.

Остается кандидатур — по пальцам пересчитать, и пальцы эти загибаются один за другим. Значит — евреев посылать нельзя. Минус два. Некомсомольцев посылать нельзя. Минус один. Больных, кривых, убогих — посылать нельзя: во-первых, по ним составят искаженное представление об облике великого советского народа, во-вторых — если они там захворают, кто будет валютой оплачивать лечение? в-третьих — а не предписано, и дело с концом. А на гуманитарных факультетах, заметим, нормальных здоровых мужиков и всегда-то было немного — все больше с каким-то вывихом и креном, блаженненьких. И то рассудить — не мужская специальность, ни денег ни карьеры стоящих.

А лучше всего посылать члена партии. Причем не мальчика, но зрелого мужа, морально проверенного, политически воспитанного, испытанной твердости в убеждениях.

И комиссия с некоторым даже удивлением обнаруживает, что посылать в Париж совершенно некого, кроме борца. Народу, вроде, полно, а посылать больше — некого.

Кафедра ропщет: позвольте, но он же ни бельмеса по-французски! Он же спортсмен. Он же не ведает, в какой стороне та Франция находится! Он вообще считает, что это парфюмерная фабрика женского белья, а Наполеон был гитлеровским генералом.

А секретарь партбюро отвечает: что он не знает французского — это уже ваша вина! и мы с вас спросим. Чему вы его три года учили? А человек — наш, советский. Прекрасная армейская характеристика, член партбюро курса, отличный спортсмен; в порочащих связях не замечен. Защищает повсюду спортивную честь родного университета. А вот плохие преподаватели университету чести не делают!

И этому обалдую сообщают, что он едет на полгода в Париж. И он это спокойно воспринимает, как естественное обстоятельство университетской жизни — Париж так Париж. Не зря же, в конце концов, он дал себя уговорить в это идиотское заведение, где всякие хилые недоделки над ним еще иногда издеваются!

Он пропускается через все шестеренки подготовительных инструктажей: не пить! в половые связи не вступать под страхом смерти! но с собой иметь презервативы! контакты с иностранцами только по учебе!! по любым вопросам обращаться к председателю советского землячества при советском консульстве! вечерами по улицам не ходить, в десять часов возвращаться в общежитие! на провокации не поддаваться, с белоэмигрантами не встречаться ни в коем случае! В дискуссии не встревать, но если навяжут — умело и аргументированно доказывать преимущества социалистического строя!

Кругом студенты дергаются, ворошат шпаргалками с фамилиями лидеров мирового коммунизма, а он сидит флегматично, дремлет, и на все увещевания только гудит мирно:

— Разве ж я не понимаю… Не пацан какой. Вот и замполит нам в армии говорил тоже… — И очень это упоминание о замполите на всех действует убедительно и успокаивает.

И только тренер, такой же простой мужик, ему сказал со вздохом на прощание мудро:

— Все, Васька, пропал ты для большого спорта. Жаль — перспективный парень, мог бы до чемпионов дойти больших. Ладно — вернешься если… поставь бутылку.

И вот наш борец, с чемоданчиком пожитков и нищими франками, в группе счастливцев прибывает в Париж. Селят их в кампус. И первым делом зовут на собрание советского землячества.

И председатель землячества, штатный кадр КГБ, повторяет знакомый инструктаж, но уже в тех тонах, что изощренный враг притаился за каждый кустом. Что главная задача Франции — завербовать их в свои шпионы и выведать секретные сведения: а иначе зачем бы, вы думали, вы им нужны?! Зря деньги на вас тратить?!

Все молчат, все понимают, и только наш борец гудит:

— Точно… вот и нам в армии замполит говорил…

И председатель сразу проникается доверием к этому простому и надежному русскому парню.

— Есть, — говорит, — настоящие студенты! Без этой, знаете, прямо скажу, интеллигентской гнильцы! Вот что значит — из Ленинграда, сразу видно… колыбель революции!

— Короче — разойдитесь, товарищи, скоро ужин, потом разложите вещи, почитайте немного, и — спать! С дороги надо отдохнуть. Перед сном пройду по комнатам — лично проверю, чтоб все были на местах. Вы тут еще новенькие, ничего не знаете, вот месяцок пройдет — тогда можно будет и в город сходить в увольнение… в смысле на экскурсию, посмотреть. Закажем автобус, посетим музей Ленина, кладбище Пер-Лашез — не волнуйтесь, и до Лувра очередь дойдет: познакомим вас со всеми достопримечательностями французской столицы. В организованном порядке. Вопросы есть? Вольно, разойдись.

Наш борец назначается помощником председателя по новичкам. А поскольку в армии он был сержантом, то командует — у председателя сердце радуется. Хотел своих по корпусам строем в ногу повести, но председатель уж остановил это похвальное, но излишнее рвение: французы могут не понять — Европа…

А в комнате наш задумывается, смотрит в окно, пересчитывает свои тощие франки. Соображение такое, что раз уж он начальник, то надо использовать преимущества своего положения. В частности, насчет свободы выхода за пределы гарнизона. Главное — чтоб порядок во вверенном подразделении был наведен. Обходит по списочку все комнаты со своими и наставляет, что в десять часов отбой, положение, можно сказать, военное, и дисциплина должна быть соответствующая, кругом буржуазное окружение, а кто против — завтра же полетит домой.

Вот же падла на нашу голову, думают несчастные стажеры, но возражать боятся.

А сержант-борец, подкрутив гайки подчиненным, идет отдохнуть на свежий воздух. И к десяти не возвращается. И к завтраку не возвращается.

И вообще не возвращается.

И председатель землячества с ненавистью прикидывает, сообщать ли ему в консульство и куда надо о ЧП, или лучше подождать еще, может, все само утрясется… придет, скотина. Очень нужны ему пятна и накладки в послужном списке — студентам-то что, а у него служба! у него своя карьера! все сволочи эти интеллигенты, и армия им не поможет. Вот отдай хорошего парня в университет — и пиши пропало. Разложит его это гнилье!