Холли Борн - Все места, где я плакала

Мама:Привет, Амели. Просто проверяю, когда ты вернешься? х

Мама:Надеюсь, тебе весело, малышка, но уже поздно.

Мама:Где ты, Амели? Завтра же на учебу, помнишь?

Я проверила время на экране.

– Черт, – вырвалось у меня, – уже почти десять часов! Как это случилось?

Риз пошевелил бровями в ответ, и я засмеялась, качая головой и одновременно набирая ответ маме.

Амели:Прости! Совсем забыла. Уже собираюсь домой. Скоро буду.

Он смотрел, как я кладу телефон обратно в сумку.

– Мне действительно нужно идти.

– Останься, – просто сказал он.

– Я не могу.

– Это же не конец света.

– Но мама будет волноваться.

Он пожал плечами.

– Ну и что, пусть волнуется.

Я продолжала собирать свои вещи – поправляла платье, которое уже почти не держалось на плечах, подтягивала бретельки лифчика. Риз ходил за мной по комнате, как щенок, сводя на нет все мои усилия. Он снова спустил мои бретельки и поцеловал обнаженные плечи, обхватив руками талию.

– Ладно, я готова идти…

Он обнял меня и снова начал целовать. Я сопротивлялась целую миллисекунду, пока мы не пошатнулись и не рухнули на пол.

– Мне надо идти, – как заведенная повторяла я.

– Я знаю, – продолжал он, все еще целуя меня.

Было трудно все бросить не только из-за поцелуев. Из-за всего: сказочных огоньков и продуманного пикника, того, как он отстранялся, чтобы погладить меня по лицу и посмотреть так, будто я упала с небес. На этот раз нас прервал звонок моего телефона. Я вывернулась из его объятий.

– Алло?

– Амели? Где тебя черти носят? Уже почти одиннадцать!

– Прости, прости! Я почти дома, – солгала я. – Нам счет в ресторане несли целую вечность. – Чувствовалось, что мама вот-вот взорвется, и пришлось пойти в контратаку. – Это был такой замечательный вечер, и все просто потеряли счет времени. Так приятно знать, что я наконец-то завела здесь друзей. – Я закрыла глаза, чтобы заглушить чувство вины, и наступила пауза, когда мама сама стала чувствовать себя виноватой.

Ее тон совершенно изменился.

– Как хорошо, что ты заводишь друзей, – грустно ответила она.

– Мне так жаль, мам. Я уже совсем скоро буду дома.

– Ну, мы идем спать. Просто хотела узнать, где ты. Не задерживайся, дорогая. И постарайся не шуметь, когда придешь.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я повесила трубку. Риз, который все это время целовал меня в плечо, подобрался к моей шее.

– Я слышал, что они ложатся спать? – прошептал он.

– Мне действительно пора идти, Риз.

Я думала, он будет сопротивляться, но вместо этого парень напрягся и выпрямился.

– Окей. – Он мгновенно переключился на сверхэффективный режим: сновал туда-сюда, хватая гирлянды и почти не разговаривая со мной. Я стояла неловко, скрестив руки на груди и беспокоясь, что задела его чувства.

– Тебе помочь?

Он покачал головой и провел еще минут десять, снимая все романтические декорации в тишине, пока мы не оказались в обычной студии звукозаписи. Я со своей сумкой, он с кучей вещей – и огромная комната между нами…

Ты злишься на меня? Это был первый раз из тех многих, когда я так подумала. Казалось, он злился, что я не осталась с ним, хотя было уже поздно, звонила мама, да и на учебу завтра. Прекрасные чувства от такого волшебного вечера покинули меня, сменившись тревогой, что каким-то образом я все испортила.

– Готова? – коротко спросил он, хватая мою гитару.

Или, может быть, мне показалось, что он был зол? Но Риз не держал меня за руку по дороге домой и почти не разговаривал со мной. Он шел так быстро, что мне пришлось бежать, дабы не отстать от него. Я волновалась, паниковала и нервничала всю обратную дорогу, гадая, что же, черт возьми, такого сделала, как испортила настолько прекрасный вечер. Тошнота скручивала внутренности, пока мы не добрались до автобусной остановки на моей улице. Риз остановился, и я встала рядом с ним, наблюдая, как он поворачивается ко мне.

– В чем дело? – спросила я.

– Ты испугаешься, если я скажу, что сегодня была лучшая ночь в моей жизни? – спросил Риз, поставив мою гитару на землю. Он протянул руку к моему лицу, чтобы погладить по щеке. Вот это поворот. На все сто восемьдесят. Тревога рассеялась, совершенно забытая, и… ворвалась любовь. Да, любовь. Я уже чувствовала, как она живет в нас обоих. Слишком быстро, слишком мощно, слишком неудержимо.

– Меня бы это не испугало. – Я наклонилась ему навстречу.

Луна светила ярко, небо было холодным, и для большинства людей было всего 11.45 вечера обычного понедельника. Но не для нас, поскольку мы просто стояли, глядя друг на друга в полном восторге.

– Так ты хорошо провела время?

Я расхохоталась.

– Я прекрасно провела время.

Риз выглядел таким гордым собой. Он наклонился и крепко сжал мои пальцы.

– Ты… ты будешь моей девушкой, Амели?

Я молча кивнула. Кивнула сильно и яростно – подтверждая неизбежное. То, что мы уже знали, что было правдой с того момента, как наши взгляды впервые встретились.

– Да. Разумеется.

Ямочки на щеках Риза подпрыгнули, когда его лицо расплылось в улыбке.

– Это действительно лучшая ночь в моей жизни, – сказал он.

– И в моей тоже.

Я тихо засмеялась, а он крепко обнял меня. Объятие было еще лучше. Ощущение его крепких рук вокруг меня, запах его шеи… Явная сила, как будто Риз пытался сделать меня частью самого себя, чтобы мы слились в одно целое.

– Увидимся завтра в колледже.

А потом он ушел, оставив меня стоять, прикасаться к губам и хихикать.

Это было прекрасно. Я была так счастлива, так головокружительно счастлива! Не могла поверить в то, что сегодня произошло. И это казалось таким удивительным: иметь что-то здесь, на юге, в этом странном городе, где я почти никого не знала. Ну, Ханна великолепна, но она неизбежно будет занята Джеком. Зато теперь мне есть с кем поговорить. Человек с жизнью, в которую я могла бы проскользнуть. Такой блестящий парень, как Риз. Как это было невероятно, как по-голливудски, что мы встретились вот так! Как здорово и красиво…

Я вспомнила об Алфи.

И это меня сломило.

Мои колени подогнулись. Я с трудом могла перевести дыхание от горя. Пошатываясь, добралась до пластиковой скамейки, и меня накрыла истерика. Я почувствовала ужасную слабость. Лицо Алфи стояло перед моими закрытыми глазами, и все хорошее, все, что я любила в нем, пузырилось, пенилось и выплескивалось из меня.

Потому что в мыслях вертелась неоспоримая правда.

Между мной и Алфи все было кончено.

Так и должно было случиться. Несколько минут назад я разорвала то, что никогда и не думала разрывать. Так быстро, так легко и в то же время так резко. Я плакала из-за нас, плакала из-за Манчестера, плакала из-за чувства вины. Дело в том, что всякая правда не высечена в камне, поэтому ее неоспоримость имеет срок годности. То, что является истинным, трансформируется и изменяется по мере того, как мы переворачиваем страницы нашей жизни, трансформируясь и меняясь сами. Мы неизбежно теряем контроль над тем, что с нами происходит. Это была неоспоримая правда, что я любила Алфи всем сердцем, всей душой, всем вплоть до ногтей на ногах, и собиралась ждать два года, чтобы снова быть с ним вместе. Я не лгала ему, когда давала обещание. Тогда это было правдой. Но время меняет нас. И на этой самой остановке одна правда сменилась другой. Новая заключалась в том, что я не могла все еще любить Алфи, если уже любила Риза.