Холли Борн - Все места, где я плакала

Слышится приглушенный голос его мамы. Скрип половиц из комнаты Алфи.

– Амели здесь? – Он спрашивает это так громко, что я чувствую на языке вкус его замешательства.

Мое сердце колотится, пока жду, что он выругается или откажется спуститься. У него есть для этого все основания. Он мне ничего не должен. Но я знаю наверняка, что Алфи спустится. Потому что могу ему довериться.

И вот он спускается по лестнице, появляется в дверном проеме.

Его рот распахивается, когда он видит мое состояние.

– Привет, – выдавливаю я, старясь не расплакаться, глядя на него.

Он в мешковатых джинсах и футболке, которую так любит, с периодической таблицей. Его волосы растрепаны. Джен не спустилась с ним.

– Амели, что, черт возьми, случилось?

Я не могу плакать. Еще нет. Это было бы несправедливо по отношению к нему. То, что я сейчас здесь, тоже несправедливо, так что держу себя в руках. Хотя разрываюсь по швам.

– Может, пойдем выпьем кофе? – спрашиваю я.

В полном молчании заказываем кофе в нашей кофейне. Любой важный разговор, который у нас когда-либо был, мы вели в Ботаническом саду. Поэтому нас инстинктивно тянет именно туда.

Мы хватаемся за чашки и потягиваем кофе, хотя он все еще слишком горячий. Сады прекрасны и полны цветов. Магнолии подчеркивают синеву неба, а ухоженные клумбы пестрят разноцветьем. Но сейчас холодно, а я уже отвыкла от северного климата. Мы вытираем росу со скамейки, потом заправляем пальто под задницы и все равно садимся.

Только присутствие Алфи приносит мне временное спокойствие. Я забыла, каково это – быть рядом с ним. Еще до того, как мы начали встречаться, общение с ним вызывало чувство, будто ты надеваешь любимые домашние тапочки. Мы пялимся на клумбы.

– Я знаю, что говорила это раньше, но мне очень жаль.

Алфи вздыхает и не смотрит на меня. Не как Риз – будто наказывая, – скорее, что-то вроде «прошу, дай мне минуту, и тогда, обещаю, я поговорю с тобой». Я молчу, чтобы успокоиться, и даю ему время, чтобы он мог сам нарушить тишину.

– Почему ты здесь, Амми?

– Не знаю, – честно отвечаю я.

Тут он поворачивается ко мне. Алфи не просто смотрит, а действительно пытается осознать все изменения во мне. Вижу, как его глаза скользят по мне; как они сканируют мое красное лицо и дрожащее, худое тело.

– Что с тобой случилось? – спрашивает Алфи с такой неподдельной заботой, что я чуть не вспыхиваю.

– Даже не знаю. – Я наконец начинаю плакать. Не для того, чтобы заставить его пожалеть меня, не для того, чтобы обмануть, а только потому, что не могу больше терпеть. Наконец слова начинают литься сами. – Я пришла сюда, потому что все ужасно и я пытаюсь понять, что случилось… Алфи, я так сожалею о том, что сделала с тобой… Даже не могу… Никогда не прощу себя. Я не хочу брать всю вину на себя – думаю, возможно, это не моя вина. Я думаю… я думаю… Он… он…

Алфи качает головой.

– Амми, если ты хочешь поплакаться кому-то из-за того, что у тебя не получилось с твоим новым парнем, я последний человек, которого нужно было выбирать.

– Знаю. Понимаю. Но это не о том, что с нами произошло. Прости, я поступаю несправедливо, но не знаю, с кем еще поделиться… – Его гнев, хотя и полностью оправданный, усиливает боль и чувство вины, но я отчаянно скачу вперед – слова все рвутся наружу. – Алфи, дело не в том, чтобы порвать с ним, а во всем, что случилось до этого. Кое-что… действительно плохое произошло, и я только сейчас позволяю себе вспомнить об этом…

Я дрожу в своем пальто, воспоминания обрушиваются на меня снова и снова, как волны прибоя.

– Он сделал что-то плохое… много плохих вещей…

Алфи смягчается. Он протягивает руку и кладет ее мне на плечо. Эта незаслуженная доброта едва не убивает меня.

– Амели, не торопись, по порядку. Что случилось?

Я начинаю хрипло всхлипывать. Роняю стаканчик с кофе. Крышка отскакивает, и он разливается по всему асфальту, забрызгав мою обувь.

– Я чувствую, что схожу с ума, – говорю я, не обращая внимания на кофейные пятна на ботинках.

– Поговори со мной, Амели.

– Я не заслуживаю тебя. Не заслуживаю твоей доброты. Не заслуживаю ничего хорошего.

– Что? Амми, о чем ты вообще говоришь? Ты меня пугаешь.

Я чувствую себя такой виноватой за то, что доверилась ему – этому мальчику, чье сердце разбила, – и все же, приехав сюда, осознаю, что хочу быть рядом с ним. Алфи дает мне немного времени, делая вид, что все в порядке. Хотя, когда он наклоняется поднять мой стакан, становится заметно, как дрожат его руки.

В конце концов мне удается выдавить:

– Прости. Это так эгоистично с моей стороны говорить об этом с тобой. После того, как я поступила…

Алфи перебивает меня:

– Давай побеспокоимся о нас с тобой в другой раз. Слушай, до всего этого мы были лучшими друзьями. Ты все еще мой лучший друг… О боже, я не хотел заставлять тебя плакать сильнее!

Я шмыгаю носом, но от этого не становится легче дышать. «Ты все еще мой лучший друг». Эти слова. Как они щедры… Я чувствую себя в безопасности. Хоть и плачу, но чувствую себя хорошо. Отчаянно хочется рассказать своему лучшему другу о том, что произошло.

– Парень, который приехал в Шеффилд несколько месяцев назад… Риз. Его зовут Риз. Ну, мы больше не вместе. Но я не поэтому так расстроена. Точнее, не только поэтому. Алфи, мне просто вспомнилось… Я пришла сюда, потому что кое-что случилось в ту ночь, когда мы пошли в «Мельницу». И я старалась не думать об этом, но теперь не могу думать ни о чем другом и не знаю, понимаю ли до конца, что произошло.

Рука Алфи на моем плече слегка напрягается, и я чувствую, как он заставляет себя снова ослабить ее.

– Он сделал тебе больно, Амми?

Молчу. И киваю.

Алфи глубоко вздыхает.

Затем я добавляю:

– Он сделал что-то очень плохое.

Алфи запрокидывает голову к небу. Он убирает руку с моего плеча, и я уже начинаю паниковать, что он не тот человек, которому стоит об этом говорить, что все будет только хуже, что это самая глупая идея на свете…

– Амми? – тихо спрашивает он небо. – Он заставил тебя сделать что-то, чего ты не хотела делать?

Молчу. И снова соглашаюсь.

Это согласие высвобождает что-то. Часть моей души, которая была заперта с тех пор, как я побывала здесь в последний раз. Удивительное распутывание клубка чувств происходит за считаные мгновения, и мучительная, разрывающая боль заполняет меня. Я снова плачу.

Алфи встает и на мгновение уходит. Запускает руки в волосы, снова обращает лицо к небу. Потом снова подходит ко мне и тоже плачет.

– О, Амми… – это все, что ему удается сказать, прежде чем он притягивает меня к себе и позволяет зарыться лицом в его пальто. Мы сидим там, оба всхлипывая, поскольку ужас того, в чем я только что призналась, затапливает нас обоих изнутри. Несколько прохожих с собаками замечают нас, но проходят мимо.