Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

Я взял в руки Спидолу как старого любимого кота. Поймал Би-би-си и дождался новостей.

Германия была завоевана, Франкфурт-на-Майне был объявлен столицей «НОВОЙ ГДР», сокращенно НГДР. У Франции была отобрана Эльзас-Лотарингия и присоединена к НГДР. Кроме того к НГДР были присоединены Швейцария, Австрия, Венгрия (сопротивление ее было сломлено ковровыми бомбардировками), Чехия, Западная часть Польши и итальянский Южный Тироль. По всей территории Новой ГДР началась постройка сети русских гарнизонов и военных баз, ответственность за снабжение которых была возложена на местную администрацию, состоящую из левых политиков оккупированных стран. Для строительных работ используется труд заключенных.

Территория России была увеличена за счет прекратившей сопротивление Финляндии, Швеции, балтийских республик, Белоруссии, восточной части Польши, Румынии, Словакии, Молдавии, Украины, Грузии, Казахстана и бывших среднеазиатских республик СССР.

Китаю было позволено колонизировать бывшую Японию и оккупировать русскую Сибирь от Сахалина и Колымы до линии Красноярск-Норильск.

Турции Россия уступила — по настоятельной просьбе трудящегося населения этих республик — Болгарию, Азербайджан и Армению.

Российские войска, наступающие в направлении Индийского океана, были уничтожены неизвестным противником, о них было приказано забыть.

На торжественном собрании дипломатического корпуса в Кремле Путин объявил, что Россия завершила первую стадию справедливого передела Евразии и объявляет мораторий на военные действия на пять лет.

Комментатор Би-би-си закончил военно-политический блок новостей саркастическим замечанием: «Русские оставили в покое Норвегию, Англию, страны Бенилюкса, изуродованные Францию и Италию, Португалию и Испанию — чтобы было кого завоевывать и грабить через пять лет».

Бедные мои родные, как же мне вырвать вас из лап этого страшного государства? Я успокоил себя советом опытного собаковода: «Иногда надо просто спокойно, не оборачиваясь, идти дальше, все равно куда. Ничего не говорить, не трогать, и главное не смотреть в глаза яростно рычащим животным».

Перед тем, как лечь, обошел квартиру.

Обстановка действительно напоминала ту, что была у нас когда-то. Темный трехстворчатый шкаф, купленный в мебельном на Ленинском. Красная двуспальная тахта. Торшеры.

Штук тридцать книжных полок на стенах. Старые книги… добрые, единственные мои друзья… вы одни помогли не задохнуться в затхлой брежневщине, ощутить, не выходя из советской тюрьмы, радостную истому бытия свободного человека. Фолкнер, Пруст, Гессе, «Острова в океане»… с полсотни Литературных памятников… читабельная треть Всемирной литературы… десять томов Махабхараты, Диккенс, Чехов, Дневники писателя… Булгаков, Торо, Бирс, Платонов, Рембо… даже крохотную «Лолиту» и огромного двухтомного «Дон-Кихота» с иллюстрациями Доре раздобыли чекисты.

Старый папин финский письменный стол. На боку процарапанные шилом в день смерти Брежнева слова из Библии: «Мене, мене, текел, упарсин».

Кухня только какая-то не такая, с прибамбасами, а у нас была простенькая. Холодильник Саратов. А внутри — почему-то одни немецкие продукты, знакомые йогурты из Лидла, сыры и колбасы из Альди. Плита Лысьва. Тарелки и чашки итальянские.

Открыл дверь на лестничную клетку, а там красный огонек пляшет.

— Вы кто?

Темнота ответила: «Не узнал, что ли, жидок?»

— Старлей?

— К вашим услугам. Но теперь я для вас просто Гена. Буду вас охранять. А внизу, в машине — изнывает от скуки Петро. Зубы точит на вас.

— Пусть лучше себе шишку точит в «Зимней сказке»!

— Да вы стали тут у нас храбрецом, товарищ Розен!

— Кофе хотите?

— Рад бы, но не положено. Вы потом Колобку проболтаетесь, и мне по шапке дадут. Нет уж, теперь вы — овечка, а я ваш охранник-волк. Такое у нас распределение ролей. Ложитесь спать, не думайте ни о чем, утро вечера мудренее, завтра погуляете, посмотрите на новую Москву, кое-что поймете, может быть, потихоньку все и разрешится. Больше ничего вам сказать не могу, они там считают, надо, чтобы вы сами… Спокойной ночи!

Гена захлопнул дверь, а я к лежбищу своему потянулся. Мучительные вопросы терзали меня как августовские мухи.

Не лгал ли подонок Колобок? Неужели всех моих действительно в заложники взяли? И сына и его семью, которая меня и в глаза не видела? Первую жену? Бедную Марику из Франции похитили? Или с теплохода? Подводную лодку, что ли, посылали?

Надо бы позвонить по нескольким телефонам, которые случайно не забыл. Может, прямо сейчас и звякнуть? Нет, предупредил тебя Бабель: «Не навлеките беду еще на кого. Попросишь кого-нибудь о помощи и его тотчас схватят и к остальным — в кутузку».

Что он имел в виду, когда говорил «кое что поймете»? Что еще тут понимать? Сцапали, заложников взяли, шантажируют, опозорят, натравят на меня совков, а потом на площадь вытолкнут и народ меня на части разорвет.

Но для этого не надо было мои книги собирать и письменный стол у нынешнего хозяина изымать… да и квартира, наверное, не пустовала. Достаточно было меня арестовать и в крысятник. Что же у них еще на уме? Какого лешего они со мной возятся? Что будет «не так, как ожидаю»? Что «невозможно и фантастично»?

Да… тут все не так… все невозможно и фантастично.

Двор, дом, подъезд, квартира, книги… все какое-то ненастоящее!

И первая жена, Натка… что-то в ней было странное… неестественное… только вот что?

Понятно, что. Такой ласковой и страстной она с тобой и в первую брачную ночь не была!

Эта, теперешняя, Натка была такой, какой ты хотел видеть свою жену тогда, в семьдесят восьмом. И не постарела она совсем.

Надо отоспаться.

Заснул… и вот, лежу на песке, на краю крутого невысокого обрыва… кругом провалы, осыпи, по берегам пересохших потоков возвышаются конические башни, похожие на положенные друг на друга толстые оладьи из глины и коричневого песка. Ландшафт этот я узнал… видел его с Масады… только там все светлое, искрящееся, соляное, а здесь темное.

Серо-лиловое сумеречное небо то и дело озаряют электрически оранжевые сполохи. Никакой растительности, кроме перекати-поля. Карстовые ямы зияют… из них доносятся странные глухие звуки. Скорпионы? Посмотрел на свои пальцы… под ногтями грязь… это не мои руки… шестипалые… с перепонками. Ноги тоже не мои, вытянутые, как у баскетболиста, жилистые ходули… каждая с двумя коленями. Верхнее смотрит вперед, а нижнее назад.

Встал, отряхнулся, побежал… прыгнул… в прыжке раскрыл перепончатые крылья и спланировал как летучая собака. Приземлился неудачно. Лег на спину… стемнело… на небе показались незнакомые созвездия… взошли сразу две Луны, обе полутемные, фиолетово-свинцовые.