Ян Козак - Гнездо аиста

— Теперь мы пойдем к Сивой Студне, — сказал лесник.

Гойдич протянул фляжку Сойке, и тот одним махом выпил все, что в ней оставалось.

— Мать честная! Хороша водочка, да побольше бы ее! Стужа-то ведь лютая! Ну-ка, Гунар, возьми у товарища секретаря ружье! — решительно распорядился Сойка.

— Не надо! — запротестовал, рассердившись, Гойдич.

Он еще раз обвел долгим взглядом залитую солнцем, искрящуюся белую поляну и полосу густых лесопосадок, где скрылся зверь.

Один выстрел в тот день все же был сделан — Сойкой. Убитая им лисица лежала в сенях дома лесника, а сам Сойка бодро уплетал гуляш. Настроение у него было отменное. Когда загонщики собрались идти в корчму, он сунул руку в карман.

— Возьмите! Будет вам еще на пол-литра!

Сколько же ты им дал? — думал Гойдич. Нет, давать ты наверняка не умеешь. А может, умеешь? Быстро же ты этому научился. Жаль, что я не стал сегодня героем. Чертов кабан, почему же ты улизнул от меня? Вот дьявольское невезенье! — досадовал он.

Гойдич тоже ел с аппетитом. Гуляш из мяса косули с винным соусом был просто объеденье. Он вылавливал в соусе ягодки можжевельника и, наколов их вместе с кучками мяса на вилку, с наслаждением отправлял в рот.

У жены лесника, которая накрывала на стол и подавала им еду, лицо раскраснелось, а глаза сияли от счастья и гордости. Радостно смущенная, предупредительная, улыбающаяся, она ставила на стол миску с гуляшом, хлеб, тарелку с колбасой, пододвигала рюмки. Каждое ее движение говорило, как дорожит она тем, что у нее такие гости. Она отдала бы им и последнее…

Гойдич медленно отодвинул тарелку. Он вдруг почувствовал усталость. Его, видно, разморило в тепле после чистого морозного воздуха и сытной еды. У него слипались глаза, он щурился и, смущенно улыбаясь, оглядывал горницу.

Его дожидались здесь Петричко, Иван Матух и Плавчан. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу на продавленном диване, держа в руках тарелки с гуляшом. И еще тут был парнишка, который устроился в углу на табуретке и ел, макая в подливу хлеб. Кто же он? С виду приятный, Ах, да — это сын старого Копчика. Вернулся с военной службы и стал работать в кооперативе. Таких немного. Как видно, по наследству передается не только ремесло. Ведь это Трнавка… Ружье ему дал лесник. А вот загонщики, кажется, его не очень жалуют. А тот низкорослый развязный мужик, когда шли мы сюда, приложил к плечу палку, словно ружье, и стал за его спиной кривляться, передразнивать… Он явно насмехался над ним. А я уже было…

— Почему вы не едите — вам не нравится? Ведь вы, должно быть, проголодались… — прервала ход его мыслей жена лесника.

— Что вы! Все так вкусно, просто замечательно. Но я уже сыт, просто больше не могу…

— Правда? Тогда, может, горячего вина? Или чего покрепче?

— Горячее вино с гвоздикой — наш фирменный зимний напиток, — заявил лесник. И принялся разносить гостям стаканы и чашки с вином, которые наполняла у плиты жена.

— За лисичку! — сказал Сойка, подняв стакан. — У супруги будет отличный воротник! Все-таки удача! — Настроение у него было просто блаженное. — Можно мне еще гуляшу? — спросил он у хозяев и стал накладывать себе в тарелку, приговаривая: — Бери, бери еще, Эвжен!

Гойдич взял было свой стакан, но вино показалось ему слишком горячим, и он его отставил. Смущенно оглядевшись, Гойдич поднялся и вышел из горницы.

Павел обеими руками держал чашку с горячим вином. Он никак не мог согреться. Впервые был в лесу с ружьем, и ничегошеньки не попалось на глаза, так ни разу и не выстрелил, с досадой ворчал он про себя и с наслаждением вдыхал пряный запах гвоздики, приятно щекотавший ноздри.

Он отпил немного и зажмурил глаза. Первый глоток! Им словно бы омываешь не только рот и горло, а даже сердце. После него и легкие чисты, как стеклышко.

Горячее вино взбудоражило Павла. Его злил Сойка, чавкающий за столом. А вот Гойдич — совсем другой человек, подумал он.

В горнице вдруг наступила тишина. Павел осмотрелся и заметил, как переглянулись между собой Петричко, Иван и Плавчан.

— Послушай, — сказал, обращаясь к Сойке, Петричко, — мы очень нуждаемся сейчас кое в чем… У нас нет кормов.

Сойка, в единственном числе восседавший за столом, медленно повернул к ним голову.

— Это в Трнавке?! Вот те раз! Теперь еще и вы начнете канючить. Мне только этого не хватало! — возмутился он. И хотя в комнате было по-прежнему жарко и душно, он вдруг словно оледенел. Но под их взглядами снова вспыхнул и раздраженно добавил: — Я знаю, ваши канальи прячут сено на чердаках. Так и в других деревнях делают. Я знаю. У них осталось для своих «подсобных» коров и свиней то, что они запасли для всего своего скота. Но раз коровы теперь в общем хлеву, так они и корм для них должны дать. Почему же вы сразу его не забрали?

Сойка нахмурился.

— Да и я так думаю, — сказал Петричко. — Мы дали маху, конечно. Нас интересовало только то, что было в хлевах. Немного сена мы, наверное, наскребли бы, но зерно они определенно закопали. На этот счет у них есть опыт.

— И еще у нас нечем платить людям. Потому они и относятся наплевательски к работе, — четко и ясно Добавил Плавчан.

— Нет, черт возьми! В Трнавке должно быть и сено, и зерно, — скребя подбородок, раздраженно продолжал Сойка. — Ведь не могут они исчезнуть бесследно. И тут все будет зависеть от вас самих.

— Надо было сразу сделать полный расчет кормов на каждую корову. И сена, и соломы, и зерна. А потом собрать лошадей. Мужики наши теперь занимаются извозом на лесозаготовках, — сказал Петричко, кольнув взглядом лесника.

— Что поделаешь, нам это тоже позарез нужно, — проворчал лесник. — Мы же государственный сектор, у нас свой план. От районного начальства мне порядком влетело бы, если б я этот план не выполнил. Да и мужикам надо заработать за зиму немного деньжат. Ты, братец, радовался бы, что вы еще не завели общей конюшни. Чем бы вы теперь кормили лошадей?

— Лошади — особый разговор, — возразил Иван. — У кого они есть в деревне? У Хабы, Бошняка, Резеша…

— Да ну вас! — прервал его Сойка. — Знаю я их, этих саботажников! Не волнуйся, мы подумаем, как быть дальше. И вообще, оставь сейчас эти разговоры. Надеюсь, ты хоть что-то соображаешь? — обратился он к Петричко. — Если товарищ Гойдич в кои-то веки выбрался сюда, ему надо дать передохнуть… Черт возьми, думаешь, он не сыт по горло этими делами?!

Сойка наколол на вилку кружочек колбасы, но, прежде чем отправить его в рот, показал вилкой на волчью шкуру, висевшую под распятием, и спросил лесника:

— Где ты подстрелил этого леопарда?

Тут в горницу вернулся Гойдич. Он взял свой стакан и отхлебнул — вино было еще теплым, приятным. Хозяйка продолжала хлопотать возле плиты. Все сидели как прежде, со стаканами и чашками в руках.