Дмитрий Бавильский - Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах
- Название:Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ООО «ЛитРес», www.litres.ru
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Бавильский - Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах краткое содержание
Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Дмитрий Бавильский
Желание быть городом Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах
Памяти Бориса Бергера
Его блуждания намеренны, они – врата открытия…
Джеймс Джойс. «Улисс»
Дорога туда была похожа на устную речь, а оттуда – на письменную…
Александр Ильянен. «Пенсия»
Эту книгу, тон ее и направление, я придумал, читая «Образы Италии» Павла Муратова. Поданный как «исторический путеводитель», он почти полностью сосредоточен на описании памятников истории и шедевров искусства.
Лишь малую часть книги Муратов тратит на описания того, что вокруг да около, – погоды, природы, бытовых обстоятельств (например, в Пиенцу он приехал на раздолбанном «Фиате»), максимально убирая «личный момент». Тот самый, который интригует более всего.
Не знаю, как другим, но мне, читая травелог, крайне важно понимать, кто ездит и зачем ездит, – для прагматика целеполагание превыше другого, ведь чаще мы ведомы и идем именно что по чужому следу. Тем более что Муратов вычищает свои житейские обстоятельства не полностью – то ли на автомате, то ли по общепринятой традиции скрывая спутницу за местоимениями «нам», «мы».
Верст за пять на горе показался силуэт Сан-Джиминьяно, отчетливый и легкий. Нам пришлось делать большой объезд влево и затем медленно подниматься зигзагами в гору. «Тринадцатибашенный» город на время скрылся из виду. Пока мы поднимались, в небе совершалась перемена: свинцовые оттенки ушли на запад, тонкая пелена облаков вдруг засияла, пронизанная солнцем. Мы были высоко; на много верст кругом открылись поля и виноградники Тосканы, побуревшие дубовые леса, дымящие фермы, селения, краснеющие черепицей и отмеченные скромной деревенской колокольней. Нас окружала священная земля – родина чести и высоты человеческой в прекрасном 1.
Даже такой аккуратист и педант, как Муратов, не может окончательно вытеснить со своих страниц «личные» мотивы, неповторимые ситуации и попутные песни пейзажей, так как без всего этого описание церквей и музеев превратится в искусствоведческий учебник.
На крохотном разбитом «Фиате», принадлежащему одному из передовых граждан Монтепульчиано, мы совершили поездку в Пиенцу, прерывавшуюся немалым числом внезапных остановок на вьющихся по крутым косогорам дорогах. Во время этих остановок вдыхали мы отрадно-свежий воздух глухой тосканской деревни, разглядывая пустынный пейзаж с редкими фермами, дубовыми рощами и сложными пересекающимися линиями горных кряжей, уходящих на запад. Монте-Амиата вырисовывалась перед нами все величественнее по мере того, как мы приближались к Пиенце. «Фиат» наш вскоре зашумел по единственной улице фантастического города и остановился на площади 2.
Павел Павлович Муратов выказывает таланты личности и глубину ума в своих драгоценных описаниях, но почему спутники его лишены не только голоса, но и облика?
Тем не менее на протяжении всего муратовского трехтомника меня крайне интриговала сущность этого «мы», определявшего многое в субъективных, хотя и почти всегда снайперских оценках.
Вероятно, анонимность спутницы Муратова вышла вынужденной. Связана ли она с Ниной Берберовой, роман с которой (бывшей женой его близкого друга Владислава Ходасевича) выпал на годы написания третьего тома?
Раньше статья в Википедии говорила об этой связи напрямую, но теперь, после создания в Риме Международного научно-исследовательского Центра «Павел Муратов», эта биография стала гораздо подробней, но демонстративно отстраненнее.
Хорошо, конечно, что кому-то есть дело до репутации Павла Павловича, хотя бы и ложно понятой.
Гроза застала нас в старинном римском и лангобардском городе Сполето. Мы укрылись от дождя в маленькой романской церкви святого Петра, стоящей за городскими воротами… 3
Каждый раз, когда автор вводит нечто непредумышленное и спонтанное (а мы же помним, что двумя главными составляющими увлекательного сюжета считаются «наличие героя» и «обстоятельства, мешающие достижению цели или откладывающие ее»), я чувствовал внутри своего чтения глоток отрадно-свежего, чуть ли не горного воздуха.
В Киузи мы пересели на поезд, идущий прямо на юг. Через несколько часов что-то заметно переменилось в пейзаже, видимом из окна вагона. Речные долины сделались шире, очертания гор стали менее мягкими и более определенными. Желтые мутные ручьи встречались все чаще и чаще, и на маленьких станциях уже попадались более прямые эвкалипты с длинными и узкими шелковистыми листьями. Мы проезжали какую-то новую землю и, как всегда бывает в дороге, воображение не медлило на оставшихся позади городах Тосканы, но летело вперед 4.
Муратовские «Образы Италии» помогли мне сформулировать, какую именно книгу хотелось бы прочесть. Искусство и достопримечательности в ней будут описаны со всем возможным тщанием, однако на первый план здесь должны выйти субъективные (читай: поэтические) эмоции, делающие это конкретное путешествие единственным и неповторимым.
То главное, что почти всегда выпадает при написании, когда важным видится совершенно другое.
Суховатыми путеводителями, под завязку наполненными фактологией, кочующей из сборника в сборник, забиты полки стереотипных книг.
Но иной раз существенна не «фактурка», а послевкусие и желание сравнить впечатления. Причем не только от картин и алтарных конх с мозаиками, но и от самого факта перемещения по Италии (шесть регионов, тридцать пять городов), способного превратиться в роман о жизни внутри странной, ни на что не похожей вненаходимости , которую можно наворожить, но невозможно полностью поставить под надзор.
Моя книга не дополнение, подражание или оммаж Муратову, чьи заметки, в свою очередь, слишком многим обязаны путевым дневникам Вернон Ли, и тем более не пастиш.
С предшественниками меня не сближает ничто, кроме пересечений маршрута (поскольку все логично отмечаются в самых интересных и важных точках Центральной Италии, полностью миновать совпадений нельзя, да и вряд ли следует изощряться таким странным образом, когда есть другие) и любви к прекрасному, которое, кажется, современный человек из поствремени понимает более широко, нежели набор из культуры, истории и искусства.
Книги Павла Муратова и, например, Аркадия Ипполитова посвящены городам и конкретным местам, впечатления от которых накапливались и откладывались у них путем множественных посещений. Другими словами, записи их объединяют в себе разные путешествия и визиты, обобщенные в едином целом. Я же, не отказываясь от первенства мест, делаю акценты все-таки на конкретике самого путешествия, которое есть прежде всего сам путешественник.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: