Мария Метлицкая - Стоянка поезда всего минута

Даже с соседями по коммуналке Гусельниковы почти не общались – «доброе утро, спокойной ночи, извините, можно я займу одну конфорку, вам не нужна в данный момент раковина, я могу вымыть посуду?» Не из высокомерия, нет – Гусельниковы и высокомерие! Из скромности и смущения, страха помешать, лишний раз потревожить.

Конечно, соседи считали их чудаками, посмеивались над ними, но втихаря: врачи в квартире большая удача. К тому же Гусельниковы никому не отказывали, не те они люди.

Квартира на Большой Бронной была большой и темноватой, всеми окнами в круглый и гулкий двор. Огромная, в три окна, кухня, длиннющий коридор, увешанный санками, велосипедами, древними, давно прохудившимися корытами и тазами и прочей, давно никому не нужной чепухой. Но почему-то ничего не выбрасывалось. Маленькая Гуся каталась по коридору на трехколесном велосипедике. Жили дружно, несмотря на то что все были разными – по происхождению, образованию, отношению к жизни. Да и в материальном плане жили все одинаково, завидовать нечему. В квартире разместились скромные интеллигенты врачи Гусельниковы, бухгалтер Нина Васильевна, женщина одинокая, очень ухоженная, с гордым нравом и сильным характером, которая пользовалась у жильцов безусловным авторитетом. Художница Нара, Наришка, черноглазая и красивая девушка, скучающая по родине и теплу. Баба Катя, старожил и ворчунья, плаксивая и добрая, страдающая за пьющего и непутевого сына Генку. Парикмахер Галочка, мечтавшая выйти за военного, по словам Нины Васильевны, невеста без места. «Почему без места, – не понимала маленькая Ира. – У Галочки же есть комната». Тихая, молчаливая пенсионерка Вера Павловна, бывший учитель истории, почти незаметная, но никогда не отказывавшая, если надо прийти на помощь. Вредные Прянишниковы: муж мясник и жена продавщица, жадные, вредные сплетники, их не любили. Безнадежно влюбленный в Нину Васильевну тихо пьющий отставник Семенов. Если надо было что-то прибить или повесить – это к нему. И старушка Фадеева, всегда в черном платке и темном платье, похожая на запечную, по словам все той же Нины Васильевны, мышь. Старушка ни с кем не общалась, но и вреда от нее не было. Ходили слухи, что в войну она потеряла троих сыновей.

За год до Гусиного замужества в квартире освободилась крошечная девятиметровая комнатка с маленьким, полуслепым окошком во двор – скончалась тихая старушка Фадеева. Конечно, пошли разговоры, шушуканья и сплетни – кому? Кому достанется это сокровище? И странное дело – довольно быстро и почти без споров все согласились, что комнатушка должна достаться Гусельниковым, в обсуждениях не участвовавших – как можно рассчитывать и претендовать на чужое? Соседи, неожиданно проявив благородство, настаивали: «Комната у вас двенадцать метров, Ирочка взрослая, спит на раскладушке, в ближайшее время наверняка выйдет замуж, и что? Тоже к вам? Ну уж нет, по справедливости вам, и только вам!» Перепуганные и растерянные, Гусельниковы в ужасе переглядывались: «Нет, что вы, что вы! А Прянишниковы? У них же двое детей!» Прянишниковым? Еще чего! – Галька Прянишникова сплетница и скандалистка, а ее Васька грубиян и алкаш, перебьются! В общем, собрали подписи, написали петицию и отправились в ЖЭК.

Через три месяца – как же, рассмотрение вопроса! – старушкина комнатка досталась Гусельниковым. Конечно, все были счастливы, но особенно Гуся: своя собственная комната, кто ожидал?

Раскладушку убрали на антресоли, купили диван, шаткий, тонконогий журнальный столик и три чешские книжные полки – не по блату, а совершенно случайно, просто сказочно повезло. Занималась она на подоконнике, мраморном, широченном, занимавшем полкомнаты.

Соседка Нина Васильевна, рукодельница, женщина с отменным вкусом, пошила на новоселье роскошный шелковый абажур нежно-салатного цвета, а из остатков ткани вышли и занавесочки, короткие, по подоконник, но длиннее не надо. Наришка, чудная, милая, черноглазая, привезла из Еревана прикроватный коврик, яркий и пестрый, украсивший комнату. «Как у меня уютно! – думала счастливая Гуся, засыпая на новом диване. – Как же мне повезло!»

Кстати, через год, когда замужняя Гуся покинула родную квартиру, родители заволновались и принялись убеждать соседей, что по справедливости комнату лучше отдать – как смотреть людям в глаза? Иришка ушла к мужу, да к тому же в отдельную, собственную квартиру! Несправедливо. Пусть уж Прянишниковым, бог с ними… Нина Васильевна и Наринэ устроили тихий, чтобы никто не слышал, скандал:

– Вы сумасшедшие! Кто ж отдает свое? Да и вообще – мало ли что? А вдруг… – Нина Васильевна запнулась. – Вдруг Иришка… вернется? Ну бывает же, что не складывается?

Перепуганные родители переглянулись: как такое возможно, какое вернется? Да и зачем? Она же вышла замуж!

Соседки переглянулись.

Но вскоре дебаты закончились, Гусельниковы смирились и замолчали – только неловкость никуда не делась, особенно когда в коридоре или на кухне встречались с Прянишниковыми. Но потихоньку справились и успокоились.

Идти в медицину Иру не уговаривали – профессия сложная, здесь точно нужно призвание. Врач и учитель – те профессии, в которых без призвания никак! А призвания у Иры не было. Совсем. И потому родители без всяких возражений, спокойно восприняли ее выбор – иняз. К тому же у девочки были явные способности к языкам.

Яся о высшем не думала – еще чего, корпеть пять лет. Она мечтала о работе в Интуристе, с иностранцами. «Найду себе кого-нибудь посимпатичнее и свалю в старушку-Европу! А что, английский я знаю!» Устроиться в Интурист было непросто, но не для Волковых.

Словом, у Яськи были планы на будущее. А когда есть план, то знаешь, как действовать. Будущее Иры Гусельниковой было туманным – переводы, школа, преподавание в вузе? Как выйдет. Бороться за место под солнцем она, дочь своих родителей, не умела и не хотела.

Яся купалась в романах. Влюблялась и разлюбляла так быстро, что Гуся не успевала переживать. Вскоре Яся влюбилась в женатого. Знала об этом только Ира Гусельникова – это был первый случай, когда Яся не поделилась любовной историей с матерью. Еще бы – возлюбленный Яси был мужем очень важной Ядвигиной клиентки.

– Если все вскроется, будет страшный, дикий скандал! – делая огромные глаза, шептала влюбленная Яся.

Но больше пугалась и переживала бедная Гуся. Яся делилась такими подробностями, от которых Гуся покрывалась холодным потом. Ей очень хотелось крикнуть: «Яська! Я тебя умоляю, не надо! Я не могу это вынести!» Но, как всегда, постеснялась. Решила: «Буду терпеть. Раз Яська делится – значит, так надо».

На втором курсе она познакомилась с Юрой. Юрой, Юрочкой, Юрасиком – и тут же безоглядно влюбилась. Юрий Репнин был студентом последнего курса сценарного факультета театрального института. Гений – в этом Гуся не сомневалась, других туда не берут.