Мария Метлицкая - Стоянка поезда всего минута

Мама ничего не поймет, как ни старайся. Не тот она человек, чтобы понять. Да и разговоры подобного рода у них были не приняты. И потом, все равно ничего не изменится! Ни-че-го! Потому что у них с Петей все слишком серьезно. И она не станет отказываться от счастья из-за маминых амбиций.

Петя был студентом МИФИ – будущий физик. Серь езный институт, туда дураков не берут. Как и случайных людей. Он будет ученым. Большим ученым. А она – женой большого ученого. Будет служить ему и во всем поддерживать. Он будет главным. А она – она будет просто женой. Поддержкой, утешителем, плечом, тихой гаванью, родной и уютной пристанью. Она будет варить обеды, гладить рубашки и рожать детей. Они уже договорились – детей будет двое. Эх, хорошо бы мальчик и девочка. Старший – мальчик, защитник и помощник, и младшая – девочка, куколка и красавица. Да ладно, она согласна на любой вариант – как уж получится!

Экзамены на юрфак Юля провалила – срезалась на истории. Ничуть не расстроилась, вот ни капельки! Выскочила на улицу и увидела Петю – на его и без того серьезном лице читались волнение и тревога.

– Все! – закричала она и, подбежав к нему, обхватила руками за шею. – Все, я свободна!

Он не понял:

– В смысле – свободна? А сочинение?

– Не будет никакого сочинения, – решительно и дерзко ответила она. – Я свободна. Я срезалась, понимаешь? Завалила! И все на этом закончилось! Ну что, на речку? Погодка-то, а?

Конечно, храбрилась. Не убивалась, но расстроилась – приятного немного. Да и перед Петей неловко. Про маму она старалась не думать.

Утешала свобода. Впереди у них почти целый август! Целый прекрасный, длинный август, со всеми поездками и путешествиями, со всеми приключениями и радостями! Поездки в любимые Раздоры, мелкая теплая речка, сон под раскидистой осиной, запах сосновых иголок и чуть отдающий тиной запах воды. И еще теплое солнце, а главное – он, ее Петя. Его рука, его плечо, его грудь, его губы – весь он! Ну правда, что может с этим сравниться? Да и вообще – что может сравниться со счастьем?

Нахмурившись, Петя молчал.

Юля, испугавшись, дернула его за руку.

– Петь! Что такого случилось? Ну провалилась, поступлю в следующем. Позанимаюсь и поступлю. В сентябре пойду работать. В поликлинику у дома, например. Я видела объявление – требуются работники в регистратуру. Утро – вечер. Здорово, да? Полдня свободы!

– Юль, – тихо ответил он, – жизнь состоит не из одной свободы. И если честно, я очень расстроен, потому что виноват во всем я. Если бы не я, взрослый болван и эгоист, ты бы поступила! Потому что ты умница, Юль. А я – кретин.

Она отчаянно запротестовала:

– Ты тут совсем ни при чем!

– Я при чем, – упрямо повторил он. – Я должен был оставить тебя в покое. Обязан. Чтобы ты занималась и поступила. А я так скучал по тебе! Короче, нет мне прощения.

– Это я, слышишь, я! – закричала Юля. – Я не могла прожить без тебя дня! Это я считала часы! Это я не могла дождаться утра, чтобы тебе позвонить! И на этот институт, – кивнула она в сторону здания, – мне наплевать, понимаешь? Мне на все наплевать, Петя. Даже на маму… Я счастлива и не могу с тобой расставаться! Вообще не могу! А что, – усмехнулась она, – жена без высшего образования тебе не подходит?

Он ничего не ответил.

А что делать? Ругаться, посыпать голову пеплом? Он поднял голову и посмотрел на голубое, прозрачное небо. Погода и вправду была замечательной.

– Ну что, и правда в Раздоры? Раз такие дела. Или сначала что-нибудь съедим?

Она развеселилась:

– Не съедим, а сожрем! Я так есть хочу, как будто не ела неделю. К тому же я и обжора! Ой, Петечка! Как же тебе не повезло!

Надо бы позвонить маме, что-то наплести, навести тень на плетень, сказать, что завалили, засыпали, пару раз всхлипнуть, прикинуться убитой горем. Мама сидит у телефона и ждет. Нет, потом. Не будет она портить себе настроение. Маму на жалость не возьмешь, не такой она человек. Да и припомнит все, ничего не упустит. И это ее «я тебе говорила» и «я была в этом уверена». Нет, не хочет она сейчас звонить маме. Хочет быть счастливой – это преступление? Да и потом – все у нее впереди. В смысле, у них!

Их любимое место у речки оказалось свободно – будний день, народу почти никого. Купальника не было, ну и что? Купалась в трусиках, а лифчик – ну его! Она так молода и так хороша собой.

Вода была теплой и ласковой, песок мелким и нежным, крона березы давала полупрозрачную, как вуаль, тень.

Наелись пирожков, купленных на станции, запили лимонадом. И улеглись. Она, как всегда, устроилась на его теплом, родном, самом надежном плече и тут же уснула. Уснула с улыбкой на губах. Потому что счастье.

Вернулась поздно вечером – еще сходили в кино и в кафе-мороженое. Разговор с мамой был коротким и жестким.

– Ну что еще от тебя ожидать? Ты еще ребенка роди, поторопись! Роди прямо сейчас, в семнадцать. И перечеркни всю свою жизнь. Это вполне в твоем стиле! – Хлопнув дверью, мама ушла к себе.

Юле было на все наплевать. Подумаешь! Только крикнула вслед:

– Захочу и рожу, не сомневайся! Разрешения у тебя не спрошу.

Грубо. Наверное, все это от стыда и смущения. Услышала, как мама заплакала.

Юля ушла в свою комнату и легла спать – устала. День был насыщенным и тяжелым. Но еще и очень счастливым. Ничто не может омрачить ее счастье.

Август прошел так, как она и задумала – каждый день любимые Раздоры, речка, объятия, поцелуи. Если подводила погода, бежали в кино или в музей. В самом конце месяца Петя засобирался к своим – его родня, мать и сестра, жили в Ростове.

Как она плакала! Целую неделю без него!

– Возьми меня с собой, я же твоя невеста!

– Невеста, – подтвердил он, – но извини, в следующий раз. Во-первых, мама болеет. А во-вторых, сначала я должен им все рассказать.

Юля обиделась, но виду не подала, понимала – он прав.

Днем Юля торчала у Лельки. Та, разумеется, никуда не поступала, по-прежнему валяясь в кровати, читала и грызла сухари, изредка навещала деда на даче.

Все так же в ее квартире по вечерам собирались компании. Она звала и Юлю, но той идти не хотелось – без Пети вообще ничего не хотелось. Даже жить.

К первому сентября он вернулся. Привез связки вяленой рыбы и помидоры – таких в Москве не было, не помидоры – чудо: сладкие и душистые, как фрукты. Он рассказал, что мама очень больна, прогнозы не ах, да еще Зойка, сестра: пустоголовая, на уме только гулянки.

– Ты про меня рассказал? – Юлька еле сдерживалась, чтобы не перебивать.

– Рассказал, конечно. Но маме, знаешь, ни до чего сейчас. Она очень сильно больна.

Юля обиделась, но виду не подала, хватило ума: ладно, успеется.

В сентябре пошла работать в поликлинику, в регистратуру. Деньги копеечные, но хоть что-то. А вот работка не сахар – вечно недовольные, скандалящие у окошка пенсионеры, огромная, пыльная картотека, плотно заставленная разбухшими историями болезни.