Роман Шмараков - Книжица наших забав

Эта книга, название для которой заимствовано в переписке Вильгельма из Эбельхольта, составлена из анекдотов в старом смысле слова, то есть «коротких рассказов о примечательном случае»: своего рода средневековый table-talk, флорилегий из латинских авторов XI–XIII вв. У меня не было ни научных, ни популяризаторских намерений. Из трех задач, которые стоят перед любым оратором, — научить, взволновать, усладить (docere, movere, delectare) — я заботился лишь о последней и буду доволен, решив ее хотя бы отчасти, так что, если читатель научится из этой книги чему-то полезному, это случайно.

Я старался ограничиваться авторами, доныне не переведенными на русский язык. По этой причине читатель не найдет здесь, например, анекдотов из «Хроники» Салимбене, при всех их достоинствах. В большинстве случаев я даю не точные переводы, а пересказы, в которых стараюсь соблюдать краткость, самую учтивую из добродетелей стиля, и не слишком отступать от тона, свойственного оригиналу; однако иной раз читатель будет слышать не только голос Цезария Гейстербахского или Герберта Клервоского, но и мой. Причиной этому — не метод, но темперамент: иногда мне не удавалось удержаться. Во всяком случае, читатель везде найдет точные ссылки, так что всегда есть возможность заглянуть в оригинал и убедиться, точно ли это там написано.

Короткие справки о тех, чьи рассказы вошли в эту книгу, даны в ее конце. Библейские цитаты даются по Вульгате и могут не совпадать с церковнославянским и Синодальным переводами.

Ночью 1 января 1091 года священник Валхелин из деревни Бонневаль, епископства Лизье, отправился навестить больного в отдаленном углу своего прихода. Идя в одиночестве, он заслышал шум, словно от большого войска. Светила ясная луна. Священник был крепкий молодой человек, но тут устрашился и мыслил о бегстве. Приметив четыре деревца поодаль от тропы, он пустился было к ним, но кто-то огромный со здоровенной палицей заступил ему путь и, занеся над головою его дубину, молвил: «Стой, и ни шагу дальше». Тот повиновался и стал недвижно. Суровый человек с дубиной стоял подле него, ничем ему не вредя, в ожидании приближающейся рати. Вот потянулась вереница пеших, неся на плечах одежду, скотину и всякий скарб; все горько стенали и поторапливали друг друга. Священник узнал многих из своих соседей, недавно умерших, и услышал, как они оплакивают свои великие муки. Два эфиопа [1] Расхожее описание демонов как эфиопов: некий Басс, умерши, видит, как «толпы демонов, словно фаланги эфиопов, стекаются отовсюду» (Petr. Dam. De bono suffr. 2); одному брату видится, как демон, «приняв вид чернейшего эфиопа», стоит у его ложа (Petr. Ven. De mir. I. 8); в Майнце священник видит демонов на шлейфе у одной дамы, «маленьких, как сони, черных, как эфиопы, со смеющимися устами, с плещущими руками» (Caes. Dial. V. 7), и т. д. Когда Иван Грозный писал князю Курбскому: «Кто бо убо и желает таковаго ефиопскаго лица видети», он, надо думать, тоже имел в виду бесов, а не эфиопов sensu proprio. несли огромный древесный ствол, к которому был туго прикручен какой-то несчастный, вопивший от боли: ужасный демон, сидевший на том же стволе, вонзал ему огненные шпоры в чресла и спину. Валхелин признал в этом человеке убийцу пресвитера Стефана. За ними следовала толпа женщин: они сидели в женских седлах, усаженных раскаленными гвоздями, а ветер то поднимал наездниц на целый локоть, то сажал на острия. Уязвляемые в ягодицы, женщины вопили: «Увы, увы!» и признавались в гнусностях, какие творили при жизни. Священник узнал несколько знатных дам и заметил лошадей с пустыми седлами, ждущими тех, кои еще не покинули белого света.

Дальше завиделось несметное сонмище клириков и монахов, а с ними — епископов и аббатов с пастырскими посохами; они вздыхали и стенали, а иные окликали Валхелина и просили молиться за них ради былого знакомства. Увидел он и многих мужей, коих людское мнение уже приобщило к святым: Гуго, епископа Лизье, Майнера, аббата Св. Эвруля, и Герберта Фонтенельского, и многих иных. Видя эти ужасы, он дрожал и ждал ужасов еще больших. И вот потянулось огромное полчище рыцарей, на огромных конях и с черными стягами.

«Это, верно, свита Эрлехина, — мыслит священник. — Я слыхал многих, рассказывавших о подобном, но смеялся над ними, теперь же сам вижу умерших, но мне никто не поверит, коли не заручусь верным свидетельством. Дай-ка поймаю одного из коней, что следуют за этим воинством, отведу домой и покажу соседям». Он ухватил за поводья черного скакуна, но тот вырвался и умчался за ратью эфиопов. Священник стал посередине дороги и протянул руку к другому коню, что шел ему навстречу; тот стал и выдохнул из ноздрей огромное облако, подобное высочайшему дубу. Священник поставил левую ногу в стремя, ухватил узду и положил руку на седло, но вдруг почувствовал под ногой сильный жар, а через руку, державшую поводья, проник в него несказанный холод.

Тут подъезжают четыре грозных всадника и говорят: «Чего хватаешь наших коней? мы тебя не обижали, а ты у нас крадешь. Пойдешь с нами». Испуганный, Валхелин отпустил коня. Когда трое хотели было его схватить, четвертый сказал: «Дайте мне с ним поговорить; я передам через него наказы жене и сыновьям». «Прошу, — сказал он священнику, — послушай меня и расскажи моей жене то, что я поручу». Пресвитер ему: «Я тебя не знаю и жены твоей не ведаю». — «Я Вильям из Гло, сын Барнона, что был некогда кравчим у Вильяма Бретейского; при жизни я творил неправедные суды и совершил больше грехов, чем можно поведать, но пуще всего терзает меня ростовщичество. Я ссудил человека деньгами, взяв в залог мельницу, а как он не смог вернуть заем, я удержал залог и оставил мельницу моим наследникам. Вот я ношу во рту раскаленную мельничную ось, которая мне тяжелее Руанской крепости. Скажи Беатрисе, жене моей, и Роджеру, сыну моему, пусть мне пособят и вернут наследнику залог, от которого получили много больше, чем я дал». «Вильям из Гло давно умер, — отвечает тот, — и такому посланию никто не поверит. Расскажи я это Роджеру из Гло, или братьям его, или матери их, осмеют меня как полоумного». Вильям упорствует, священник не соглашается, и наконец Вильям в бешенстве хватает его за горло и возит по земле, а рука его, чует священник, горит, как огонь. Несчастный только и мог, что воззвать к Богородице, и тотчас подоспела помощь: показался некий рыцарь, размахивая мечом, и молвил: «Что брата моего убиваете, окаянные? оставьте его и уходите».