Клэр Пули - Правдивая история [litres]

– Я доверяла тебе, Хазард! Я рассказывала тебе о том в моей жизни, о чем не рассказывала никому, даже Райли. Я думала, что ты единственный из всех людей поймешь, а не станешь насмехаться, – заявила Моника, словно не услышав ни слова из сказанного им.

– Моника, я все понимаю. Более того, я люблю тебя еще больше из-за того, что тебе пришлось вынести. В конце концов, «сквозь трещинку проникнет свет».

– Не надо перевирать цитаты из чертова Леонарда Коэна, Хазард! Просто убирайся! И не возвращайся больше.

Хазард понял, что сегодня не достучится до Моники, если вообще когда-нибудь достучится.

– Ладно, я уйду, – он попятился к двери, – но в четверг в семь вечера я буду у Адмирала. Прошу тебя, подумай о моих словах, и, если передумаешь, встретимся там.

Хазард шел домой кружным путем, через парк Ил-Брук-Коммон. Ему пока не хотелось возвращаться в пустую квартиру. На скамье впереди сидел мужчина, освещенный уличным фонарем. Вид у него был несчастный, под стать настроению Хазарда. Лицо мужчины показалось Хазарду знакомым. Возможно, по Сити. На нем были сшитый на заказ костюм, ботинки «Черчис» и тяжелые часы «Ролекс».

– Привет, – сам не зная зачем, произнес Хазард.

Видимо, этот парень ему совсем незнаком.

– Привет, – откликнулся мужчина, пододвигаясь, чтобы Хазард мог сесть. – Ты в порядке?

– Не совсем, – вздохнул Хазард. – Проблемы с девушкой. Ну, ты знаешь.

Что он делает? Все эти откровения… Сначала с Фином, а теперь с каким-то случайным мужиком на скамейке.

– Расскажи об этом, – сказал парень. – Не хочу идти домой. Ты женат?

– Нет, – ответил Хазард. – Пока холостой.

– Ну так прислушайся к моему совету, приятель, и оставайся холостым. Как только женишься, она поменяет все правила. Поначалу так: секс по щелчку, потрясающая жена, которая поддерживает дом в идеальном порядке и развлекает твоих друзей, потом все меняется. Не успеешь оглянуться, как у нее появляются на животе растяжки, из сисек течет молоко, дом заполняется пластмассовыми игрушками кричащих цветов, а все ее внимание переходит на ребенка. А ты всего лишь простофиля, от которого только и ждут, чтобы он платил по счету.

– Я тебя услышал, – сказал Хазард, решивший, что ему не особо нравится его новый друг, – и я уверен, что брак – вещь непростая, но у меня проблема в том, что, когда человек мне что-то советует, я привык делать прямо противоположное.

Хазард неловко попрощался. Он почувствовал жалость к жене этого парня. Неужели он сам такой уж идеальный? А как же: «на радость и горе, в здоровье и немощи»? Честно говоря, полная задница!

Потом он вспомнил, откуда знает парня. Хазард видел его не так давно, в том ужасном ресторане, куда он ходил с Бланш. Парень тогда обедал с Алисой.

Райли предполагал, что его жизнь вернется в привычное русло – простая, ничем не осложненная и беззаботная. Но так не получалось. Он был не в силах забыть Монику. Ему казалось, на несколько месяцев торнадо забросил его в какую-то живописную страну, где все было немного странным и волнующим, где он не представлял, что будет за следующим поворотом дороги из желтого кирпича, и вот он вернулся в Канзас, чувствуя себя каким-то… разочарованным.

Почему он так легко сдался? Почему не попытался более настойчиво уговорить Монику поехать с ним? Почему не предложил самому остаться здесь? Он мог бы поездить по Европе, как и планировал, а потом вернуться в Лондон и попытаться снова. Неожиданно все это показалось ему таким очевидным.

Райли сбросил с себя оцепенение, владевшее им последние несколько дней, и в порыве энергии и страсти вышел из квартиры, направившись в сторону Фулхэм-роуд. Было поздно, поэтому ворота кладбища были заперты, но он едва ли заметил лишнее расстояние, которое ему пришлось пройти, – так он горел решимостью. Райли чувствовал себя примкнувшим к рядам романтических героев, которые сделали бы что угодно для завоевания своей принцессы. Он был мистером Дарси, он был Реттом Батлером, он был Шреком. Нет, пожалуй, не Шреком.

Подойдя к квартире Моники, Райли понял, что она еще не спит. Шторы на окнах были раздвинуты, и свет из гостиной сиял, как самонаводящийся маяк. Райли перешел дорогу и запрокинул голову, чтобы попытаться увидеть Монику.

Ее он не увидел. Но увидел Хазарда. Что Хазард делает дома у Моники так поздно вечером?

Вдруг Райли почувствовал себя дураком. Все эти отговорки о чувстве долга и бизнесе, в то время как правда заключается в том, что она встречается с кем-то другим. Все те случаи, когда он с Хазардом, своим другом , работал в саду, и Хазард всегда переводил разговор на Монику. Теперь это стало понятным.

Наверное, поэтому Хазард пригласил Монику на свадьбу? Райли тогда показалось это немного странным, но он доверял Хазарду. Доверял им обоим. Удивляться тут нечему. Хазард с его мужской привлекательностью, смекалкой и превосходной деловой хваткой – это очевидный выбор.

Как он мог быть таким наивным? Неудивительно, что Моника не может его любить.

Райли почувствовал, как его затопляет волна усталости. Впервые попав сюда, в это кафе, он нашел для себя идеальное пространство в этом замечательном городе, среди этих необыкновенных людей. Но теперь это пространство замкнулось, и его отторгли. Незваный гость, чужеродное тело. Пора уезжать.

Райли повернул к Эрлс-Корту, ощущая себя совершенно другим человеком в сравнении с тем, который пришел сюда полчаса назад. Люди думают, раз Райли такой жизнерадостный и улыбчивый, он ничего не чувствует. Но они ошибаются. Они сильно ошибаются.

У кафе Моники выстроилась длинная очередь. Лиззи проделала отличную работу и нашла многих из сегодняшних гостей. Она сказала Монике, что знает занятия всех своих соседей, знает, кто живет один и не принимает гостей, поэтому обошла их и пригласила на обед. Потом Лиззи отправилась к своему терапевту и оставила ей несколько флаеров для раздачи, а затем у библиотекарши из Фулхэмской библиотеки, у своей подруги Сью, а также у местных социальных работников.

Моника открыла дверь и пригласила всех войти. Столы в кафе были составлены в один большой прямоугольник со стульями примерно для сорока человек. Готовкой еды занимались миссис Ву и Бенджи. Моника и Лиззи подавали тарелки, а Джулиан с Китом исполняли обязанности хозяев. Кит, единственная собака, официально допущенная в кафе, сидел у ног Джулиана под столом, с треском выпуская газы. А может быть, это был Джулиан.

Вскоре в кафе поднялся гул разговоров и смеха. Средний возраст гостей был около шестидесяти, и, ободряемый Джулианом, каждый делился своими рассказами о многолетней истории округи.

– Кто помнит Фулхэмские общественные бани и прачечную? – спросил Джулиан.