Эмили Мандел - Стеклянный отель [litres]

– О чем ты думаешь? – спросила однажды тихим вечером на пляже Мари. Они жили в Осеано уже два месяца.

– О Японии.

– Надо было мне съездить с тобой, – сказала она. – Хоть разок.

– Честно говоря, поездки были скучные. Просто деловые встречи. Я почти ничего не успел увидеть.

Кое-что он все же видел. Ему там понравилось. Однажды он взял два выходных, чтобы посетить Киото, где цвели вишневые деревья.

– Все равно, я бы просто съездила посмотреть.

Они оба понимали без слов: ни один из них больше не покинет этот континент.

Вдали темным прямоугольником в сумерках виднелся контейнеровоз.

– Я не совсем так представлял нашу жизнь на пенсии, – сказал Леон, – но ведь могло быть хуже, правда?

– Гораздо хуже. Было гораздо хуже до того, как мы уехали из дома.

Он надеялся, что кто-нибудь сделал ему одолжение и спалил их дом дотла. С объективной точки зрения масштаб катастрофы был огромным – «у нас был дом, и мы его потеряли» , – но в то же время было такое облегчение в том, что больше не нужно думать о доме, о головокружительных ипотечных платежах и вечном ремонте. И в этой нестабильной жизни бывали моменты подлинной радости. Он любил сидеть на пляже с Мари. Хотя они многое потеряли, он был рад, что может находиться рядом с ней.

Но теперь они были гражданами призрачной страны, о которой в своей предыдущей жизни он имел лишь смутное представление, страны на краю пропасти. Разумеется, он всегда знал о стране теней. Он видел ее передовые посты, которые сильнее всего бросались в глаза: убежища из картонных коробок под мостами, палатки, мелькавшие в кустах вдоль дороги, дома с заколоченными дверями, но светом в окнах наверху. Он всегда смутно знал о жителях этой страны, людях, которые оказались за гранью общества, вступили на территорию без удобств и права на ошибку; они ездили автостопом с рюкзаком, в который помещались все их пожитки, собирали бутылки на улицах в разных городах, стояли на Лас-Вегас-Стрип в футболках с надписью «девушки в вашем номере за 20 минут», они были этими девушками в номере. Он видел страну теней, ее окраины и блокпосты, но никогда не думал, что будет иметь с ней хоть что-то общее.

В стране теней каждую ночь приходилось ложиться спать с таким сильным страхом, что Леону он казался почти физически ощутимым, как злобный зверь, поглощающий свет. Он лежал рядом с Мари и напоминал себе, что в новой жизни у него нет права на ошибку или неудачу. Что с ней станет, если с ним что-нибудь случится? Мари в последнее время чувствовала себя не очень хорошо. Страх всей тяжестью наваливался ему на грудь в темноте.

– Как поживаешь на пенсии? – спросила Миранда. Они сидели в ее офисе, который раньше принадлежал начальнику Леона. Сейчас он казался ему больше, чем прежде. Прошло несколько дней после того, как она позвонила ему в Колорадо, и он бросил работу в Marriott – срочное дело по семейным обстоятельствам, сказал он начальнику, надеясь, что еще сможет вернуться, – и поехал в трейлере в Коннектикут, где они припарковались во дворе одного из друзей Мари по колледжу.

– Не жалуюсь, – ответил Леон.

Миранда вроде бы не знала, что он был одним из инвесторов Алкайтиса, хотя вся информация лежала в открытом доступе. В интернете появилось его заявление об ущербе; нельзя сказать, что он особенно сокрушался по этому поводу, но предпочел бы ничего не писать, если бы знал, что теперь его увидит каждый, кто наберет в Google имя Леона.

– Совсем никаких жалоб?

Он улыбнулся.

– Я продемонстрировал чересчур много энтузиазма по телефону?

– Скажем так, я не заметила никаких колебаний, когда тебе предложили бросить праздную жизнь и вернуться к консультированию.

– Ну что ж, – сказал Леон. – Иногда отдыха на пенсии бывает, прямо скажем, многовато.

– Именно поэтому я не хочу уходить на пенсию.

Миранда просматривала папку с файлами. «Я тоже не планировал уходить на пенсию» , – подумал, но не стал говорить вслух Леон, потому что решил не показывать отчаяния или горечи, а на вопрос, почему он последние десять лет живет в трейлере, отвечать, что они с Мари устали от хлопот из-за дома и решили исследовать мир. Миранда передала ему папку с надписью «Винсент Смит». Неужели Миранда когда-то была его ассистенткой или он это выдумал? Он смутно припоминал годы, когда проводил все время в дороге, а Миранда занималась организацией его поездок, но теперь было трудно узнать ту тихую девушку в гендиректоре, одетом в безупречный костюм стального цвета и попивавшем чай, который ей подал секретарь.

– Пока изучай материалы, – сказала она. – Само собой, они строго конфиденциальные, но ты можешь взять их домой почитать. Я знаю, ты давно не был в курсе дела, поэтому, если появятся вопросы, обращайся. После твоего ухода у нас изменились некоторые процедуры.

Давно не был в курсе дела? «Да , – подумал он, – можно и так сказать». Он столько лет не был здесь, что ощущал некоторую растерянность. Последний час он расхаживал по успокаивающе знакомым коридорам и пожимал руки людям, которые даже не представляли, насколько им повезло.

Он откашлялся.

– Ты сказала по телефону, что проводить допрос будет человек из отдела безопасности, – сказал он. – В чем будет моя задача?

– Да, проводить допрос будет Майкл Сапарелли, – ответила Миранда. – Он на прошлой неделе созвонился с капитаном и составил для нас предварительное досье. Признаться честно, я глубоко его уважаю. Он работал в полиции Нью-Йорка. Не то чтобы я сомневаюсь, что он хорошо справится со своей работой, – просто считаю, что на допросах должен присутствовать еще один свидетель.

– Боишься, что они попытаются замять дело?

– Скорее, хочу устранить даже малейший соблазн его замять. – Миранда отхлебнула чай. – Не сказать, что я сомневаюсь в порядочности Сапарелли, вовсе нет. Но компания – это как национальное государство. У каждой – своя отдельная культура.

Леон подавил в себе легкую вспышку раздражения – неужто его бывший административный ассистент будет читать ему лекции про корпоративную культуру? – но, с другой стороны, она была права.

– Я посвятила свою профессиональную жизнь этой компании, – продолжила Миранда, – но если говорить об изъянах в ее культуре, я бы отметила некоторое нежелание признавать вину. Хотя, в общем-то, это свойственно всему корпоративному миру, но все равно немного угнетает.

– Поэтому, если компания могла хотя бы потенциально предотвратить то, что случилось с мисс Смит…

– …я бы хотела знать об этом, – продолжила Миранда. – Послушай, если бы я запросила у нас отчет о проблеме избыточных мощностей, гарантирую, мне бы прислали двадцать страниц про экономическую ситуацию и буквально ни слова о том, что можно просто слегка изменить управление флотом.