Ольга Рожнёва - Пельмени для Витальки

Людмила, как звали её в миру, ещё в юности, стараниями верующей бабушки, научилась молиться, ходить в храм. Любила паломничать по монастырям. И как-то в одном молдавском монастыре познакомилась с игуменьей.

Это была хрупкая, маленькая, неприметная старушка. Она ходила в старенькой рясе, сама выполняла чёрную работу, убирала мусор. Людмила узнала, что неприметную старушку почитают как очень духовную старицу.

И старица, беседуя с ней, дала совет — идти в монастырь:

— Тебе, деточка, в монастыре будет лучше, чем в миру.

Но Людмила совету не решилась последовать. Вышла замуж. Семейная жизнь не сложилась: муж умер и надежды на семейное счастье рухнули. Через непродолжительное время умерла мама, потом дядя. Больше родных не было, и молодая женщина осталась совсем одна. Работала медсестрой, часто ходила в храм. Вспоминала слова игуменьи.

Жизнь в миру потеряла для неё интерес, ничего больше здесь не привлекало. Когда Людмиле исполнилось сорок лет, она переписала свою однокомнатную квартиру на совершенно чужую ей одинокую бабушку и ушла из дома: решила жить при храме. Она сидела на автовокзале и думала: куда теперь ей ехать?

Испытывали ли вы в жизни такую ситуацию, когда кажется, что все двери закрыты и всё равно, в какую стучать? А может, просто подождать: вдруг какая-то из этих дверей распахнётся сама? Мне кажется, я понимаю, что чувствовала Людмила в тот момент.

Примерно такие же чувства я испытывала одним январским холодным утром в пустой квартире: все двери закрыты. Ещё недавно дома было весело и шумно, а я сама — вся в делах и заботах о детях и муже, о любимой работе, где проработала двадцать лет. Муж погиб. Дети выросли, создали свои семьи. Конечно, они по-прежнему любят маму, но уже не нуждаются во мне так, как раньше. А реорганизация и слияние нескольких организаций оставили меня и моих коллег в одночасье без работы. Сколько сил, сколько души вложено — и теперь я там больше не нужна.

Помню, как по привычке встала рано утром, выпила чашку кофе. А потом, не включая свет, села в кресло. Медленно занималось хмурое зимнее утро. А я сидела и думала: мне не нужно больше торопиться. Меня больше никто не ждёт.

И вот, когда казалось, что все двери закрыты, Господь явно и властно явил мне Свой Промысл: меня благословили поехать в Оптину. Нашлись работа, послушание, жильё. Я начала писать. Когда мой первый рассказ нашёл своего читателя — плакала. А духовник сказал: во всех испытаниях Господь был рядом.

И вот Людмила, так же как и я когда-то, сидела в нерешительности, и ей казалось: все двери закрыты. Ждала какого-то знака, определения. На автовокзале было немноголюдно.

Вдруг она увидела знакомого священника — отец Савватий приехал в Чусовой по делам монастыря. Людмила бывала в этом монастыре и, узнав батюшку, подошла под благословение. И вот Господь устроил так, что ей захотелось поделиться со священником своими бедами и тревогами. И отец Савватий, выслушав её историю, благословил поехать в Казанскую Трифонову пустынь.

Она поехала и осталась в монастыре до конца жизни.

Казанская Трифонова пустынь находится на Митейной горе. И с высокой горы видны леса, и поля, и река Чусовая, довольно широкая в этих местах.

Летом всё зеленеет и журчит, наполнено пением птиц и залито солнцем, тёплый луч ласкает и греет, и в монастырском огороде растут, наливаясь соком, овощи, картошка, пахучая зелень. А как красиво осенью! Какие краски! Золото лесов и рыжая трава, запах осенней листвы, льдинки под ногами... Первый снег, мягко падающий на засыпающую реку...

В общем, края эти красивы в любое время года. И Людмила не уставала любоваться всегда новыми видами и красками простора, что открывается с горы.

Прожила она в обители двенадцать лет. Добросовестно несла послушания: носила воду на коромысле в баню и на кухню, позднее трудилась в богадельне. Взяла на себя подвиг ухаживать за немощными лежачими старушками. Это особенно трудное послушание: нужно обрабатывать пролежни, терпеть тяжёлый запах. В монастыре на Митейной горе и сейчас нет водопровода, городских удобств, а в те годы ещё и не было современных гигиенических средств, не знали и о памперсах. Часто, особенно жарким летом, уход за лежачими больными становился очень тяжёлым, не все могли понести такой труд.

Людмила не роптала, ухаживала за бабушками от всей души, а когда какая-то старушка умирала, то обмывала её и читала по ней Псалтирь.

Несмотря на трудности, в монастыре Людмила обрела мир и душевный покой, наконец почувствовала, что здесь и есть её место в жизни. Странные это вещи — мир и покой душевный. Их можно потерять в самых комфортных обстоятельствах, имея много денег и дорогих вещей, сделав карьеру и получив власть.

А можно обрести в бедном монастыре — в молитве и послушании. Радуясь каждой минуте своей жизни — долгой и красивой монастырской службе, дружной трапезе, живой воде святого источника, от которой силы прибывают. Искупаешься в источнике, поднимешься на гору, а там такой вид на Чусовую, на поля и леса — дух захватывает. И такую благодать Господь даёт, кажется, ещё чуть-чуть — и полетишь над просторами, не обремененный житейскими куплями и продажами, лёгкий и свободный.

Иногда она делилась с духовником:

— Батюшка, я вот молюсь Богу и прошу: Господи, так боюсь тяжёлой, долгой смерти! Я всё понесу без ропота, а у Тебя прошу кончины непостыдной, мирной, Божественных Таин причастной. Чтобы не лежала я долго, не мучилась, чтобы со мной никто не мучился, чтобы умереть мне легко, без всяких пролежней...

И по её молитве Господь даровал ей такую смерть. Сначала она перенесла инсульт в лёгкой форме. Приняла иноческий постриг, ходила в храм, молилась. Как— то инокиня Павла была на службе, причастилась. Выслушала благодарственные молитвы, почувствовала слабость в ногах, присела на скамеечку в храме и через пять минут мирно отошла ко Господу.

Даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит.

Яко Ты, Господи, благ и кроток, и многомилостив всем призывающим Тя.

Далёкий Афон, я никогда не увижу тебя — твоих таинственных гор и строгих монастырей, уединённых келий и калив, каменистых тропинок Карули и вершин Катунакии, не спущусь к синим волнам Эгейского моря, не проснусь от звука деревянной колотушки в паломнической гостинице — архондарике.

Это особенное место: здесь люди не рождаются, они здесь живут, молятся и умирают, чтобы войти в Царство Небесное. Живут хоть и в теле, но монашеской — равноангельской — жизнью. И сам Афон гораздо ближе к небесам, чем к земле.

Монашеская республика Афон недоступна для женщин. Но я могу услышать истории об Афоне своего первого духовного наставника — игумена Савватия.