Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Мэри обхватила ладонями горячую чашку и улыбнулась ему.

– Она не пришла. Но это не важно. Я была уверена, что она не придет.

– О любовь моя. Мне так жаль…

– Давай поговорим о других вещах. – Она отпила глоточек. – О том, что ты знаешь о Канаде, и о твоих планах.

– Через минутку. Скажи, ты напишешь сестре еще раз? – Его доброе, любимое лицо смотрело на него. Сколько часов осталось им? Сколько таких драгоценных минут?

Вот и начало конца, – подумала Мэри. – Теперь я должна заплатить за свое счастье.

– Я ужасно скучаю по ней каждый день, – ответила она, глядя на висевший на крюке над огнем черный чайник. – Но отныне мы больше не сестры.

Лидди ждала телеграмма, когда она наконец вернулась вечером к Галвестонам. Она и сама не знала, почему решила остаться. Возможно, сначала она все-таки думала встретиться с Мэри. Но в результате провела весь день с Лаурой Галвестон. Они часами бродили по Найтсбриджу, смотрели в «Хэрродсе» ткани для штор, фурнитуру для кресел, посетили шелковую империю в районе Пикадилли и пили чай в «Фортнуме». Нед уехал в полдень и увез картину. Лидди была рада обществу разговорчивой немолодой женщины – та не задавала вопросов своей гостье, игнорировала красные глаза Лидди, ее дрожащие руки и рассеянность.

Несколько раз Лидди чуть не сказала: «Извините меня. Я вспомнила, что договорилась о встрече со своей знакомой». Она могла исправить свою ошибку – когда она сидела с миссис Галвестон в кофейне, отказываясь от крошечных, нежных пирожных, она начала понимать, что совершила ошибку. Она задержалась в Лондоне, потому что думала, что, может быть, увидится с ней. Она действительно могла с ней увидеться. Они были на Пикадилли, так близко от Мемориала Альберта. Она могла добежать туда. Могла увидеть свою сестру… обнять ее, поцеловать… заглянуть в милые, темные глаза Мэри, дотронуться до ее руки, которая утешала ее все эти годы…

И все-таки, конечно, она не сделала этого.

Телеграмма лежала в чаше в мраморном коридоре. Лидди, сняв плащ, увидела ее и почувствовала, что у нее кружится голова.

– О господи.

Она схватила ее дрожащими пальцами и вгляделась в тонкие карандашные буквы. Только бы не: «С прискорбью информируем вас». Пожалуйста, пожалуйста, только не …

– Что в ней, дорогая? – прошептала миссис Галвестон.

Джон здесь неожиданно дома тчк должен уехать пятницу тчк вернись скорее Хорнер

Галвестон уехал на их новом авто к клиенту. Лаура Галвестон неуверенно сказала, что попытается найти кого-то, кто отвезет ее…

– Но, дорогая, уже поздно, все найдут это… странным. О, это конец, мы должны установить телефон. Клянусь, мы последние, у кого его нет. Дорогая, мне так жалко, чем еще я могу вам помочь?

Она не поможет ей, Лидди это поняла. Эти люди не были ее друзьями; они наживались на Неде всю его жизнь, а теперь, когда требовалась помощь, она ничего не сделает.

Вечером поездов уже не было, и она, не сомкнув глаз всю ночь и не поев, поехала наутро первым поездом, а дома оказалась уже после полудня. Старый Дарлинг забрал ее со станции на машине. Лидди захлопнула дверцу и, торопливо поправив прическу, спросила:

– Как он, Дарлинг? Как он выглядит? Ой, пожалуйста, скорее.

– Он изменился, мэм, – все, что сказал Дарлинг.

Мука медленных, узких дорог, мотор глох, его приходилось заводить, Дарлинг запрыгивал на подножку, из-за наледи приходилось ехать медленно – на всю свою жизнь Лидди запомнила эту мучительную поездку, свое полнейшее бессилие.

Наконец, уже после двух, они свернули к дому. Перед домом стоял «Даймлер» с шофером. Лидди, почти не заметив его, побежала к дому.

– Где он? – кричала она и барабанила в дверь, чтобы ей открыли. – Где Джон? Дорогой мой – Джон, мальчик мой, ты где?

Дверь открылась. На пороге стоял Джон и улыбался. Она бросилась в его объятия. Он крепко обнял ее.

Он ужасно похудел, от него пахло табаком, дезинфицирующим мылом и чем-то еще – металлом, землей. Погоны и твердые медные пуговицы царапали ей шею и плечо, когда она обнимала его, бормоча его имя.

– Джон, Джон. Мой дорогой мальчик… Джон… дорогой… прости… Почему ты не сообщил нам? Конечно, ты и сам не знал? Когда ты приехал сюда?

– Два дня назад, но мне надо было выспаться. Я не мог – мне нужно было поспать. – Он схватил ее за плечи, и она снова посмотрела на него, уже внимательно. Ей показалось, что его глаза глядели не на нее, а куда-то мимо.

Лидди схватила его за руки. Ее напугала пустота в его глазах.

– Ты похудел, и у тебя теперь растут усы – это очень красиво, Джонни. Но почему… – Она дотронулась до медной пуговицы на его армейском кителе. – Почему ты так одет?

– Я должен сейчас уехать, – ответил он. – Произошла ошибка. – Он показал на «Даймлер». – Майор Кут любезно согласился меня подвезти. Завтра утром отплытие.

До этого ей казалось, что она видела сон, а теперь он превратился в кошмар, происходивший в реальном времени. Она повернулась до боли в шее и увидела фигуру маленького Альфреда Кута. Мальчишкой он играл с Джоном, даже мучил его. Теперь это был мужчина в военной фуражке, с крылатыми полосками на плечах, с усами над верхней губой. Он солидно коснулся пальцами околыша.

– Добрый день, леди Хорнер, – сказал он сквозь тарахтение мотора.

– Почему вы не можете уехать завтра?.. – спросила она, и слова замерли у нее на губах. Она поняла, что вопрос бессмысленный.

– Зайди со мной в дом, – сказала она, потянув Джона за руку. – На минутку.

Он кивнул шоферу и зашел в дом.

– Где отец? – спросила она, когда они прошли в гостиную. В камине пылал огонь; старые диваны, потертые и удобные, любимые книги. Ей казалось, что она уезжала на много месяцев, а не на пару дней, и что сейчас она глядела на старый дом глазами Джона. Ее снова захлестнуло отчаяние при мысли о его отъезде.

– Мы уже попрощались. Он работает.

Он дрожал. Она посмотрела на него, не зная, с чего начать.

– Джон, милый, у тебя все в порядке? Как ты там – ты нормально питаешься?

Снова этот взгляд куда-то в пространство, в пустоту, мимо нее. Она посадила его рядом с собой на диван. Он положил голову ей на грудь и тяжело вздохнул. Она погладила колючую шерсть его полевого мундира, потом его волосы. Они были короче, чем когда-то, неровно подстрижены чьей-то незнакомой рукой. У него были странные руки; ногти, крошечные прямоугольники, были обгрызены до предела. Двух не было вообще. Она погладила его пальцы; он быстро убрал руку.

– Срезало осколком.

Она прижала к себе его голову, услышала его дыхание.

– Ох, мой милый – так все плохо? Пожалуйста, скажи мне. Скажи мне правду, сынок.

Джон отстранился назад; его добрые глаза всмотрелись в ее лицо.