Валерий Генкин - Повесть о печальном лемуре

А вот именем Максимильена Робеспьера в Париже ничего не назвали и даже статую его убрали из сада Тюильри в Пантеон — подальше от глаз. Правда, в Марселе есть его площадь, снабженная доской с надписью: «Адвокат. Родился в Аррасе в 1758 г. Без суда и следствия гильотинирован 27 июля 1794 г. Прозван Неподкупным. Защитник народа. Автор нашего республиканского девиза: СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО».

Ну а Робеспьер тянет за собой и родственные размышления Виталия Иосифовича на его любимой скамейке.

Казалось бы, образование, начитанность, осведомленность в разных течениях искусства, философской мысли и прочем не только раздвигают границы мира, придают ему особую занимательность, пробуждают мысли необыкновенные, увлекают, подводят к неожиданным обобщениям, сближениям, обостряют интерес к самого разного рода явлениям и событиям, происходящим или совершаемым в этом широком мире, но и с неизбежностью умягчают нравы, толкают к милосердию, доброте, а то и самоотвержению ради… Ну и все такое прочее. Чушь! Ни хрена не умягчают. Вот взять, к примеру, образцово-показательных вурдалаков, ни в грош не ставящих жизни людей вообще, а уж от них зависящих и подавно, ради достижения всеобщего вурдалачьего блага. Речь идет, как можно догадаться, о пламенных борцах за счастье всего человечества или, в лучшем случае, какой-то его части. Ну если отложить на время таких маргинальных типов, как, скажем, Пол Пот (неплохо образованный чувак, классическое образование в католической школе, Парижский университет, что-то там радиоэлектронное) с его свояком Иенгом Сари (Парижский институт политических исследований в анамнезе, сам Жан-Поль Сартр недурно о нем отзывался), или, скажем, Че Гевару (медицинский факультет университета, страсть к чтению с юных лет, основательное знание и незатухающая до смерти любовь к французской и испанской поэзии), то вот какая картина получается. Все якобинские вожди — Робеспьер (Парижский лицей Людовика Великого, адвокат), Марат (Эдинбургский университет, медицина и много чего еще), Дантон (коллеж в Труа, изучение права в Париже, адвокат), Демулен (одноклассник Робеспьера, адвокат), Сен-Жюст (Реймсский университет, факультет права), Кутон (там же) — ну все как на подбор блестяще образованные и талантливые и при этом напрочь лишенные простого свойства, весьма нелишнего в обиходе: человечности. Ну а наши? Образованные и среди них были: Ульянов (гимназия с золотой медалью, экстерн юрфака Петербургского университета), Чичерин (историко-филологический факультет того же университета), Луначарский (курс философии и естествознания в Цюрихском университете), даже Джугашвили (неполных, но целых пять лет Тифлисской духовной семинарии — не так уж мало) и Бронштейн, который Троцкий (вполне солидное училище Святого Павла в Одессе). А Сосо Джугашвили и стихи писал — по мнению Ильи Чавчавадзе, знающего толк в поэзии, очень даже неплохие. Правда, судить по переводам трудно, но вот это вроде бы по-русски написано, через четыре года после войны и за четыре года до смерти:

М-да, а может, это липа, или, как сейчас говорят, фейк.

А вот стал бы Сосо Джугашвили поэтом с благословения Ильи Чавчавадзе, а Адольф Гитлер — художником с благословения Густава Климта, весьма высоко оценившего его дар, глядишь, и весь двадцатый век на земле прошел бы иначе. Или другие нашлись бы? Ох нашлись…

Но дальше в основном пошли людишки попроще: ЦПШ, земские школы-трехлетки, в лучшем случае рабфак (у Хрущева) — это Каганович, Ворошилов, Калинин… И что? А ничего — образование и талант никак не определяют нравственность, ну ни капельки. И напротив, упырь невежественный, туповатый угробит несколько человек, а талантливый, высокообразованный, да еще с этой — с харизмой — вдохновит массу упырей попроще на такую кровавую баню…

Любопытно было бы проследить, не связаны ли крайняя жестокость и фанатизм борцов за всеобщее счастье с какими-то физическими (с психическими — несомненно) изъянами. Ну что тут на поверхности: сухорукость, оспинки, что-то там с пальцами на ногах у Сталина, крипторхизм у Гитлера, паралитик Кутон — нет, явно статистики не набирается. Видимо, в производстве этих субъектов участвуют более сложные механизмы. Они и определяют кому куда.

не направить все силы души Виталию Иосифовичу — при такой-то чуткости к словам, — если не на постижение глубоких смыслов и волшебных красот, на проникновение в манящие бездны великой русской классической литературы? Но — не случилось. Видно, и здесь сказался его паскудный характер. Ну никак не желал он впадать в благоговейный ступор от признанных во всем мире шедевров, чем конечно же себя безжалостно грабил. В детстве-юности уходил в фантастику. Сначала пустил в нем корни милый детский абсурдизм, сначала безымянный — жил высокий человек маленького роста, весь кудрявый, без волос, тоненький, как бочка, потом Виталика заворожил Хармс и надолго определил его литературные пристрастия, толкая к Эдварду Лиру, Льюису Кэрроллу, ну и так далее, подальше от мира обыденного, предсказуемого, разумно устроенного. Надо сказать, что и в зрелые годы литературные вкусы ВИ не сильно отъехали от детско-юношеских. Он с удовольствием погружался в вымороченные миры Беккета и Ионеско — чего уж он там нашел привлекательного? Правда, Аррабаля не любил — прочитал где-то у него, как два парня без конца таскают по городу труп своего приятеля, и уж очень стало тошно. Вот и решил: нет, это не для него. Удивительно, но так же случилось и с Федором Михайловичем Достоевским. Превозмогая себя, молодой тогда Виталий Иосифович одолевал том за томом (а как иначе, как же без Достоевского?), то и дело вспоминая свои ощущения от Аррабаля, и даже заглянул в дневник, где вдруг прочитал: «Хозяин России есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус — это все одно), так есть и всегда должно быть». Прочитал — и огорчился. Увы, не был он ни велико-, ни мало-, ни бело-, а потому почувствовал себя чужаком в своей стране: ну как же, сам Достоевский так сказал! Уже много позже, можно сказать, совсем недавно, и я вспомнил это высказывание классика, когда получил письмо от нашего общего с Виталием Иосифовичем старинного друга Александра Кацуры, пугающего обширностью познаний, мгновенной готовностью объяснить необъяснимое и способностью в случайном эпизоде увидеть нечто большее и прийти к ошеломляющим обобщениям — в одном, как сказано поэтом, мгновенье видеть вечность, огромный мир в зерне песка и тому подобное. В данном случае мой друг оттолкнулся от найденной в почтовом ящике записке: «Семья славян снимет квартиру на длительный срок на ваших условиях. Порядок и своевременную оплату гарантируем». И тут же изваял язвительный текст под названием