Валерий Генкин - Повесть о печальном лемуре

Придя в себя, она молча выдала мне военный билет с отметкой о снятии с учета. И отпустила в большой мир — если так можно назвать маленький Израиль.

А вот и обещанный второй рассказ, добравшийся до Миши из тех же палестин — в буквальном смысле, ибо и эта история случилась в Израиле, и добралась она до Теличена по той же цепочке Даня Клугер — Авдей-Авнер — Михаил Никитин, и каждый из этих замечательных людей снабдил ее какой-нибудь завитушкой. Правда, Даня Клугер тоже ее не сам сочинил, а повторил вслед за Яковом Шехтером, бессменным председателем Тель-Авивского литературного клуба.

Дело было в Реховоте, вполне основательном по израильским меркам городе, что славен знаменитым Институтом Вейцмана — научным центром мирового значения с прекрасным парком. В парке этом, кстати, любили гулять и Затуловские, когда навещали своих израильских друзей, — гулять, а заодно лакомиться апельсинами, в изобилии там растущими. Но мы сейчас о другом. В Реховоте на улице Герцля, а улица тянется через весь город (впрочем, улица Герцля есть почти в каждом городе Израиля, а иногда она проходит насквозь через несколько городов, так что человеку неместному не всегда понятно, по какому городу он проезжает, — за окном все тянется и тянется улица Герцля), так вот на этой самой улице стоит магазин оптики «Элиэзер», названный так потому, что Элиэзером зовут его владельца. А еще в Реховоте есть район, где живут кречневские хасиды со своим ребе (Кречневом евреи называют какой-то городок в Румынии, откуда невесть когда в Израиль переселился хасидский двор тамошнего цадика). И случилось так, что в последний вечер Песаха этот самый Элиэзер оказался в кречневской синагоге, где по старинному обычаю ребе танцевал. О, это был особый танец. Под пение без слов (такой распев называется нигун) собравшихся в синагоге хасидов ребе, прикрыв глаза, двигался по кругу, то быстрее, то медленнее, а поскольку ребе был в преклонных годах, то во время танца его поддерживали двое сыновей. И вот в один момент во время довольно резкого поворота с носа ребе слетели очки — слетели, ударились о каменный пол и разбились.

Ну как мог отнестись к этому Элиэзер, человек глубоко верующий? Только как к знаку свыше. На следующее утро он явился в дом ребе и сообщил секретарю, что хотел бы подарить святому учителю новые очки взамен разбитых. Секретарь был не слишком любезен, долго не хотел пускать к ребе незнакомого человека, но Элиэзер не отставал. Ведь не зря же, убеждал он секретаря, Господь привел меня в эту синагогу как раз в тот момент, когда у ребе могла возникнуть нужда в моих услугах.

Секретарь усмехнулся, но согласился с таким аргументом посетителя и все-таки доложил о нем хозяину дома. И — о радость — ребе его принял. Войдя в кабинет цадика, Элиэзер увидел, что ребе сидит за столом перед грудой очков, меряет их и одну пару за другой отбрасывает в сторону. Гостя он встретил приветливо, и Элиэзер, сделав необходимые измерения, сказал, что через три часа очки будут готовы.

— Замечательно, — обрадовался ребе. — Буду ждать.

Ровно через три часа Элиэзер вернулся с новыми очками, и они пришлись впору во всех отношениях — и стекла, и оправа.

— Но никаких подарков, — сказал ребе, поблагодарив оптика. — Секретарь оплатит счет, каким бы он ни был.

Элиэзер вышел, выписал счет на один шекель и передал его секретарю. Секретарь заглянул в кабинет ребе и почти сразу вернулся с монеткой.

— Не тратьте его, — посоветовал он. — Просто носите монету с собой, и она принесет вам удачу: ребе ее благословил.

И точно: уже на следующий день все кречневские хасиды потянулись к Элиэзеру заказывать очки. То ли так работал чудесный шекель, то ли, увидев у ребе новые очки, каждый спрашивал секретаря: «У кого это ребе заказал очки?» И, услышав ответ, что у Элиэзера, немедленно бежал заказывать себе очки там же. Надо ли говорить, что дела Элиэзера пошли в гору.

Так прошло довольно много времени, и однажды к Элиэзеру пришел старший сын ребе.

— Элиэзер, — сказал молодой человек, — я знаю, что у тебя есть еще один магазин и ты каждую неделю туда наведываешься. А дорожную молитву ты неосмотрительно читаешь прямо за рулем. Так вот, отец просил тебе передать: перед молитвой обязательно остановись и выйди из машины, а потом уже молись в свое удовольствие.

Элиэзер немного удивился, но словам ребе нельзя не верить, а его наставлениям следует беспрекословно подчиняться. И уже на следующей неделе, направляясь в свой магазин, он остановил машину на обочине и вышел помолиться. И аккурат в этот момент из-за поворота выскочил грузовик. Элиэзер только успел разглядеть расширенные от ужаса глаза водителя — тот никак не мог справиться с потерявшей управление огромной машиной. Под жуткий визг тормозов грузовик закрутился, ударил бортом кузова машину Элиэзера и снес ее в пропасть. Водитель выскочил из остановившегося наконец монстра и бросился к Элиэзеру, который остался цел и невредим.

Такие вот чудесные очки.

Такой чудесный ребе.

И день стоял, чудесный, лучезарный, — поздняя левантийская осень.

антоновкой, молодой картошкой и обилием малины были еще далеко, а первая клубника уже сошла, потому обеденное меню Елены Ивановны эти дары не включало. Кстати, о клубнике. Вспомнился милый анекдот советских времен. «Когда у вас в продаже появляется первая клубника?» — спрашивает наш гражданин западного туриста. «О, обычно это происходит в восемь утра», — отвечает турист. Анекдот встречался грустной улыбкой. Но прошло время, и толпы наших туристов смогли отведать этой круглогодичной клубники в самых разных странах да и во всех городах России. И что? Ликуй, патриот! Дерьмо это, ихняя клубника, глянцевитые елочные игрушки без вкуса и запаха. У Елены-то Ивановны клубника была настоящей, но, как сказано, первая отошла, а поздняя, ремонтантная, еще не появилась. Изыски вроде помянутого выше анковского пирога тоже попадали на стол нечасто. Вы не увидите там ничего похожего на стейки блэк ангус или бавет , что бы это ни значило (загадочные слова, попавшиеся мне на борту самолета в журнале «Аэрофлот», где их небрежно поминал шеф-повар какого-то мишленовского ресторана. Я-то до той поры считал, что мишленовскими бывают исключительно автомобильные шины). Но скромный обед, приготовленный кудесницей Еленой Ивановной («Когда бы не Елена», — любил повторять ВИ при всяком удобном случае, крепко запомнивший эту строчку Осипа Эмильевича), при простоте своей был необыкновенно красив и вкусен: огурцы, свежие и малосольные, и помидоры — все из своей теплицы (середина июня, только-только появились), всевозможная зелень, рыба (обыкновенная мойва) под маринадом из собственной же молоденькой моркови, отварная картошка (сохранившаяся с прошлогоднего урожая), сало своей засолки и восхитительный овощной суп. Не забыть еще о своего же приготовления майонезе. Графин с косорыловкой goes without saying .