Кира Измайлова - Одиночка [СИ]

На улице было сыро и серо, мелкий осенний дождь разошелся не настолько сильно, чтобы раскрыть зонт, капюшона вполне хватало, но в воздухе висела водяная взвесь, и многие женщины с досадой поправляли потекший макияж. Я давно знала, что даже хваленая водостойкая тушь нашей погоды не переносит, а потому предпочитала приехать на работу чуть пораньше и накраситься в кабинете. Ну а если попутчики и охранник увидят меня с одной только помадой — что с того?

Мне удалось притулиться под навесом газетного киоска — остановка уже была переполнена. Две маршрутки прошли, не остановившись: там, похоже, негде было уже даже стоять. Впрочем, окна так запотели, что невозможно было рассмотреть, сколько внутри народу. Час пик, что поделаешь… Я бы пошла пешком, не так уж тут далеко, да только мелкий дождь сочетался с ночными заморозками, а потому тротуар превратился в подобие катка: тоненький слой льда, а поверх вода. С моей координацией движений упасть на скользкой дорожке — как нечего делать, особенно учитывая то, что тротуар немного наклонен к проезжей части. Помню, как-то по зимнему гололеду я передвигалась рывками от одного фонарного столба к другому, и то едва не вылетела под самосвал, не рассчитав траектории движения. Лучше уж подождать.

А тут еще подошел мой таинственный незнакомец. Я видела его почти каждое утро, значит, жил он в этом же микрорайоне, раз появлялся в одно и то же время на этой остановке. Это был симпатичный рослый парень, а мне всегда нравились высокие. Не сказать, чтобы красавец, обычное приятное лицо, коротко подстриженные русые волосы, спортивное сложение. Интриговало меня то, что осенью и зимой вместо шапки он носил летчицкий шлем, такой, как из фильмов про войну. Вряд ли настоящий, но он ему на удивление шел. Ну и куртка у него тоже была как у тогдашних летчиков, коричневая, кожаная, с белыми меховыми отворотами. И офицерский планшет через плечо вместо обычной сумки или рюкзака. Летом, понятно, он носил футболки с легкими джинсами, а вот по осени преображался. Мне было до смерти интересно, почему он так одевается, но, конечно, подойти и спросить я не отваживалась. У молодого человека всегда был на редкость отрешенный вид, наушники в ушах, словом, он явно старался отгородиться от окружающих.

Наконец подошел автобус, к счастью, большой, «гармошка», но и то уже набитый по самое некуда. Каким-то чудом мне удалось втиснуться перед крупной дамой, и та буквально внесла меня в салон, а там я ужом проскользнула между пассажирами и ухитрилась пристроиться в уголке у окна. Все-таки иногда маленький рост и щуплое сложение могут сослужить неплохую службу.

На следующей остановке произошла неизбежная ротация пассажиров, и я только покрепче вцепилась в поручень, чтобы меня случайно не вынесло толпой из автобуса. Впихнулась новая партия (я всегда поражаюсь вместимости нашего общественного транспорта: казалось бы, выходит десять человек, а войти умудряется двадцать!), кто-то кого-то толкнул, обругал, у дверей поднажали с молодецким уханьем, а меня с такой силой впечатало в поручень, что я охнула от боли. Спасибо, пальто плотное, спасло, но и то наверняка синяк останется… Кажется, сзади оказался кто-то достаточно крупный, потому что дышать мне было нечем.

— Извините, — сдавленно выговорили над головой, и в стекло возле моей головы уперлась мужская рука. Дышать стало легче. — Не удержался. Вы целы?

— Относительно, — выдохнула я, снова вцепившись в поручень обеими руками. — Ничего страшного, не впервой.

Сзади мне в поясницу упиралось что-то твердое, и я невольно поерзала.

— Держитесь, — сказал неизвестный, сильнее уперевшись в стекло, и твердое хоть и не пропало, но хоть не впивалось в меня теперь. — Это моя сумка. Я ее вперед передвинул, чтобы ремень не оборвали. Неловко вышло, да?

— Слушайте, вы в такой… м-м-м… интересной позиции еще рассуждаете, ловко или неловко? — невольно улыбнулась я, отпихивая чей-то рюкзак сбоку.

Мужская рука опустилась ниже, отгораживая меня локтем от этого, мягко говоря, не очень чистого баула. Рука была ухоженная, кисть крупная, но не грубая, из коричневого кожаного рукава выглядывал обшлаг светлой рубашки.

— Вы до конечной? — спросил незнакомец.

— Да, до метро. А что?

— Ничего, хорошо — мне туда же. А то вас задавить могут.

— Если за пять лет не задавили, то и дальше выживу, — вздохнула я.

Окна запотели: на улице было влажно, в автобусе жарко — отопление уже включили, — вдобавок он застрял в плотной пробке. Приоткрытые форточки не спасали, и я чувствовала, что по вискам у меня уже текут капли пота, а во что превратилась под пальто блузка, лучше было даже не представлять. Хорошо, у меня на работе запасная имеется, как раз на такой случай. Осталось только дотерпеть до метро, там тоже людно, но хоть попрохладнее…

— Две остановки до метро, — сказал над головой мой неожиданный телохранитель. — По-моему, пешком будет быстрее.

Я только вздохнула.

— Пойдете? — спросил он, а я покачала головой:

— Я на каблуках, а там скользко. Не рассчитала, а возвращаться и переобуваться уже некогда было.

— Ну за меня возьметесь, все одно по пути, — спокойно ответил он. — Так что, пойдете?

— Да, — сказала я, понимая, что еще четверть часа в этом автобусе, и я грохнусь в обморок от духоты. Кому-то в середине салона, кажется, уже сделалось дурно.

— Тогда разворачивайтесь ко мне лицом, — мужчина отстранился, насколько мог. — За спину не бойтесь, я подстрахую.

— А зачем? — задала я идиотский вопрос.

— Затем, что я пойду задом наперед, чтобы толпу раздвинуть, а вы будете говорить, сколько еще до выхода, — усмехнулся он, и я осторожно развернулась, едва не уткнувшись носом ему в грудь. — Двигаемся потихоньку.

В одиночку мне бы ни за что не удалось выбраться из этого столпотворения, но неожиданный спаситель был достаточно высок и силен, чтобы рассекать людское море наподобие ледокола.

— Все, мы у дверей, — сказала я. — Погодите, я кнопку нажму…

Кое-как просунув руку между пассажирами, я ткнула в кнопку открытия дверей. Водитель не отреагировал.

— Товарищ водитель! — неожиданно зычно окликнул мой спутник. — Будьте человеком, откройте двери, девушке плохо!

— Не положено! — раздалось из кабины.

— Открывай! — донеслось еще несколько возмущенных голосов вконец измучившихся пассажиров, и двери все-таки распахнулись, впустив сырой прохладный воздух.

Машины стояли вмертвую, поэтому выходящие ничем не рисковали, и добрая половина автобуса выбралась на тротуар.

— Спасибо, — сказала я, когда попутчик поставил меня наземь.

— Да не за что, — ответил он. — Ох, тут хоть дышать можно…