Олеся Куприн - Южные помидоры: рассказы о доме с синей дверью и черешневом компоте

Над столом обязательно висит календарь, сначала пухлый отрывной, собранный железной скобой из невесомых листочков, а затем тонкий и современный, на светлой пружине — в нем 12 листов на каждый месяц года и картинки на обратной стороне каждой страницы. Мне нравится, чтобы в доме не случалось перемен.

На столе сахарница, всегда с маленькой торчащей ложкой, конфетница, глубокий полый хрусталик, и бумажные салфетки в пластиковом держателе.

А за столом мы все. Нас обязательно пятеро: я, на неотесанном табурете — для меня его застилают колючим шерстяным одеялом, дедушка, на стуле со спинкой, папа и мама, на стульях важных и неудобных, и бабушка, которой некогда присесть. Мы шумим, спорим и смеемся, родители приносят пуф, мы снова все пересаживаемся, меняясь местами. Из рук в руки передаются тарелки, кто-то роняет салат на новое платье, и это маленькая трагедия.

А потом горят бенгальские огоньки, мы в расстегнутых пальто выбегаем на улицу смотреть салют, вокруг и посреди нас происходит праздник.

Позже нужно будет заменить календарь, убрать со стола посуду, раскрыть подарки, важно будет посмотреть «Голубой огонек» и не уснуть до поздней ночи. Но это все потом, позже, кто-то даже пошутит, что не сегодня, что это уже в следующем году.

А сейчас важно загадать желание — одно, самое важное, и не нужно никаких конфет, просто остаться в этом дне, и чтобы мы никогда не расставались.

P. S. Если сейчас, когда вы читаете эту книгу, все еще не декабрь и Новый год не скоро, то попробуйте приготовить самое уютное, что есть в зимних праздниках, — орешки со сгущенкой. Обязательно в старинных семейных орешницах, и чтобы было много начинки. Рецепт у них самый простой, смотрите сами.

140 г сливочного масла 82,5%

70 г сахара

1 яйцо

250 г пшеничной муки

1/3 ч. л. соды

1 щепотка соли

200–250 г вареного сгущенного молока

1. Сливочное масло комнатной температуры разотрите вместе с сахаром. К ним в компанию добавьте яйцо и снова хорошо перемешайте. И тут уж вы постарайтесь, чтобы все получилось как надо.

2. После этого добавьте муку, соду и соль. Замесите хорошее гладкое тесто, заверните его в пленку и уберите в холодильник, пусть полежит там примерно час, остынет и станет поплотнее.

3. В это время поставьте вариться сгущенку, только не упустите ее: важно, чтобы банка всегда была в воде. Я так сразу покупаю готовую, на всякий случай, чтобы потом не отмывать стены и потолок, сами знаете почему.

4. Когда тесто остынет, выньте его и обомните, скатайте небольшие шарики, подходящие под размер вашей орешницы, и распределите их по формам. Это такое тесто, оно ко всему подходит — и к электрической орешнице, и к той, что разогревается на плите, и к маленьким формочкам, которые надо ставить в духовку. Выпекайте песочные скорлупки по 2–3 минуты, приноровитесь к своей плите.

5. Когда тесто закончится, а половинки печенья остынут, соберите их попарно, наполняя вареной сгущенкой. И обязательно съешьте столько готовых орешков, сколько вам повелит сердце, а не здравый смысл — он в этих вопросах ни к чему.

Уже привычная окружность стола, стены небольшой кухни и распахнутые во двор двери. На юге горячится лето.

Бабушка совсем еще молодая, мои родители, немногим старше меня сегодняшней, и, собственно, я сама, в синей юбке и красных сандаликах, должно быть, мне 5 лет.

Через открытые двери мне видно трехколесный велосипед — он стоит у кирпичной стены соседского дома, видно следы каблуков, оставленные на растаявшем от жары асфальте, я слушаю, о чем говорят взрослые, и немного сожалею о том, что у меня все еще нет собаки.

Голоса за кухонным столом ничего не знают о моих сожалениях, они ведут спор, решают, кто должен идти за хлебом. Идти, очевидно, никому не хочется.

Здесь, в тени кухни, стены которой с одной стороны увиты виноградом, а с другой защищены от солнца навесом, сохраняется прохлада. Но стоит их покинуть, и тебя охватит июльский зной, температура лета, с которой никому не справиться, прилипнет к коже, ухватит за нос и обязательно обожжет его.

За хлебом идти недалеко: сначала откинуть щеколду с кружевной калитки, затем повернуть направо и идти вдоль соседских клумб ровно два дома, по пути необходимо поесть шелковицы. Через много лет от этого дерева ничего не останется, большое и сильное, оно исчезнет и забудется, но в тот день его ветви спускаются низко к дороге и теряют плоды — те падают, оставляя на земле темные пятна.

Потом следует пройти еще три двора и повернуть за угол. Дальше, изнывая от жары, шагать, не оглядываясь на киоск с мороженым, — всем известно, что вафельный рожок лучше купить на обратной дороге, чтобы он не растаял раньше времени и не испачкал рук.

Уже в магазине взять горячий кирпичик хлеба, отломить и съесть кусок хрустящей корочки, забыться и принести домой буханку, с одной стороны приветливо глазеющую на всех одним только мякишем.

Но мне все еще 5 лет, и самостоятельные походы за хлебом начнутся намного позже, а сегодня, устав от взрослых разговоров, я выбегаю за порог, огибаю бабушкин дом и рву там малиновые листочки, собираю их, сколько влезает в руки. Кричу, пробегая мимо окон кухни, что я нарвала денег и сама схожу за хлебом.

Папа перехватывает меня у дверей, хохочет, обещается сам добраться до магазина.

Мои родители очень любят эту историю. Бабушка всегда смеется, когда ее рассказывает.

Городской рынок работал до двух часов дня, но мою бабушку это совершенно не интересовало. Выходить из дома следовало никак не позднее 8 утра. В половине девятого предприятие становилось бессмысленным. Было очевидно, что все нужные продукты раскупят: расхватают парное мясо, помидоры оставят только морщеные, а сметана… о ней даже и разговор не стоит начинать, и так все ясно.

Самым важным на всем рынке был большой синий павильон. Рядом, из старенького прицепа, продавали горячий хлеб, немного в стороне оставались овощные ряды с безжизненными пучками редиса, пахучей кинзой и всегда хрустящей, невзирая на температуру и время года, белокочанной капустой. Там же можно было купить обжигающие маслом чебуреки или пышные жирные беляши в вощеной бумаге.

По правую руку от рыночной кулинарии располагались ряды подсолнечного масла — аккуратно перелитое в пластиковые бутылки, оно было совершенно одинаковое у каждого из десятка торговцев в этой части южного базара. Но каждый из покупателей знал «того самого», у которого масло настоящее, неразбавленное и пахнет семечкой. К обеду все масло бывало распродано, а правильного продавца в действительности не существовало — каждый разбавлял одинаково.