Джон Ирвинг - Сын цирка

Пока Фарук искал другой абзац, жена открыла глаза.

— Не останавливайся, — попросила она. Доктор нашел то, что искал — довольно короткий и простой отрывок.

— «Ее груди стали твердыми, а влагалище — мокрым… » — Думаю, найдутся читатели, которые будут шокированы или обижены этими словами, — прокомментировал Дарувалла после паузы.

— Только не я, — произнесла Джулия.

Он закрыл книгу и снова положил ее под газету, расстеленную на полу. Когда Фарук перекатился по кровати обратно к жене, она подложила подушку под бедра и ждала его. Фарук дотронулся до ее грудей.

— Твои груди стали твердыми.

— Нет, они не твердые. Мои груди старые и мягкие, — прошептала жена.

— Мягкие мне больше нравятся, — отозвался Дарувалла.

— Мое влагалище стало мокрым, — произнесла Джулия после того, как он ее поцеловал.

— Не может быть! — сказал он инстинктивно, не думая, о чем говорит. Однако, когда она взяла его руку и дотронулась ею до себя, он обнаружил, что Джулия не обманывает.

Утром солнечный свет пробился сквозь узкие проемы в жалюзи и лег горизонтальными полосками на пустой стене цвета кофейного напитка. Газету на полу облюбовала маленькая ящерица — геккон. Лишь ее мордочка выглядывала между страниц. Дарувалла протянул руку, чтобы взять роман «Спорт и приятное времяпрепровождение», геккон шмыгнул под кровать.

«Стало мокрым! » — произнес Фарук про себя, и, думая, что жена еще спит, тихонько открыл книгу.

— Читай вслух, — пробормотала Джулия.

Утром Дарувалла воспринимал мир обновленным, исполненный уверенности в своих половых способностях. Рахул Рай, завязавший разговор с Джоном, выглядел привлекательной «девушкой» в короткой юбке-бикини, однако внизу у живота материал ее поднимался маленьким бугорком, предоставляя доказательство обманчивости такого впечатления. Это дало доктору достаточное основание для мужского разговора с Джоном, пока Джулия с дочерьми сидела на пляже.

— Я должен тебе кое-что сказать о Рахуле, — начал Дарувалла, прогуливаясь с Джоном у кромки воды.

— Как зовут эту девушку? — поинтересовался милый мальчик.

— Зовут этого парня Рахул. Если ты посмотришь ему в трусы, то найдешь пенис и пару яиц. И все это довольно маленького размера, — выпалил Фарук.

Они продолжали прогулку по берегу, а Джон Д, казалось, пристально изучал гладкие морские камешки и закругленные, поломанные кусочки ракушек.

— Груди выглядят настоящими, — после некоторого молчания констатировал Джон.

— Наверняка это работа гормональных препаратов. — Доктор приступил к описанию действия эстрогенов, рассказал, как растут груди и бедра, как пенис становится маленького размера. Яйца уменьшаются и начинают напоминать вульву, а пенис усыхает до того, что по виду напоминает клитор. Доктор объяснил все, что ему было об этом известно, как и об операции по полному изменению пола человека.

— Вот до чего дошло дело, — заметил Джон. Затем они обсудили вопрос о том, кем должен интересоваться Рахул, мужчинами или женщинами. Из-за его желания стать женщиной Дарувалла сделал вывод, что паренек проявляет сексуальный интерес к мужчинам.

— Трудно только сказать, правда ли это, — предположил Джон.

Когда они вернулись туда, где дочери Даруваллы расположились в строении, на крыше которого лежали ветви пальм, то увидели, как Рахул Рай разговаривает с Джулией.

— Думаю, его интересуют молодые мужчины, однако, предполагаю, и девушки на что-нибудь сгодятся, — позже сказала Джулия.

Доктор размышлял, на что «сгодятся» Рахулу девушки. Как ему конфиденциально сообщила Промила, для бедного Рахула наступило «плохое время». Скорее всего они приехали из Бомбея не вместе, а здесь встретились только в отеле. Племянник провел уже неделю в этом районе один, и Промила упомянула о его «друзьях-хиппи» где-то в районе Анджуны. Дела пошли не так, как хотел Рахул. Промила продолжала рассказ, несмотря на то, что доктор ничего больше не хотел узнать.

— Предполагаю, произошли сексуальные контакты, от которых Рахул пришел в замешательство, — сказала тетушка Дарувалле.

— Да, вероятно, — вяло согласился доктор.

В обычном состоянии его бы огорчило такое известие, однако Дарувалла все еще был под впечатлением своих воспоминаний о сексуальных победах над Джулией. Но ни они, ни жара не влияли на силу аппетита доктора.

В полдень солнце палило нещадно, не было даже намека на ветерок. Ряды пальм вдоль берега моря стояли по стойке смирно, замерли и большие старые деревья дальше от берега. В деревнях и городках жизнь словно остановилась. Даже скрипучий трехколесный велосипед велорикши с поврежденной муфтой не мог расшевелить и поднять ни одну собаку. Если бы в воздухе не носился тяжелый запах самогона-фени, доктор предположил бы, что воздух совсем не движется.

К еде это никакого отношения не имело. Он начал с устриц и тушеных креветок в соусе из йогурта и горчицы, потом попробовал рыбу виндалуу, подливка к которой оказалась настолько острой, что верхняя губа сразу онемела, так что доктор несколько раз глубоко вдохнул. На обед доктор выпивал две порции сильно охлажденной водки-фени, а на десерт заказывал вино марки «Бебинка». Жена довольствовалась местным блюдом «ксасути», которое она ела вместе с дочерьми. Это было довольно острое жаркое, смягчала его подливка с добавлением кокосового молока, пряностей и мускатного ореха. На десерт девочки заказывали замороженные ломтики плодов манго. Доктор Дарувалла был наказан за свое гурманство тем, что никакая еда не могла унять пожара у него во рту. В качестве лекарства он заказывал холодное пиво, после чего критиковал жену за то, что она разрешала девочкам выпивать так много сока сахарного тростника.

— Им станет плохо от такого количества сахара, — упрекнул он жену.

— Подумать только, кто об этом говорит! — нашлась Джулия.

Фарук надулся. И пиво оказалось неизвестной марки, которую он не смог запомнить. Однако в памяти у него осталась часть надписи на этикетке, гласившая: «Спиртные напитки губят страну, семью и жизнь».

Несмотря на неуемный аппетит, полнота доктора не казалась чрезмерной. Причин было несколько. Прежде всего, рост. Фарук был невысок, с аккуратными маленькими руками, аккуратными и четкими чертами округлого лица, казавшегося по-мальчишески молодым и доброжелательным. Руки и ноги доктор имел тонкие и жилистые, а зад у него никак не выделялся. Даже крошечный живот в форме котла по-своему подчеркивал аккуратность, опрятность и складность доктора. Фарук носил маленькую, хорошо подстриженную бородку и любил тщательно выбривать себе щеки и шею. Когда он еще носил усы, они также выглядели аккуратными и маленькими. Кожа у Даруваллы казалась не темнее, чем скорлупа миндального ореха, а черные волосы вскоре обещали полностью поседеть. Его густым волосам не грозила лысина. Фарук коротко подстригал затылок и боковую часть выше ушей, однако оставлял длинные волосы сверху, из-за чего они слегка завивались. Маленькие уши Даруваллы плотно прилегали к голове и не оттопыривались. Темно-коричневые глаза казались черными и большими на аккуратном лице. А может быть, они действительно были большими. Только выражение глаз выдавало то, что их хозяин готов есть с утра и до ночи.