Кэмрин Гарретт - ВИЧ-положительная

Под этим твитом тянутся сотни упоминаний.

«@MattlegQuagga: [гифка с брезгливой гримасой Стива Карелла]»

«@Purebob7777: О господи, мне теперь что, сдавать анализы?????»

«@TinyAngel: Может это и слух но я даже не знаю»

«@Heydayfix_97: Ой-ой-ой!! Нам должно быть не все равно, что она наделала ошибок?»

«@Bellswas: вот что получается если спать с кем попало да мы даже не знаем откуда она взялась»

Телефон дрожит в руках, слезы застилают глаза. Я все убеждала себя, что до этого не дойдет, и вот это случилось. Я думала, что смогу это остановить, если буду… Что? Гордиться собой, потому что поцеловала парня? Боже, какая же я идиотка.

Ноги сами несут меня в гостиную. Не могу ни на кого смотреть. Я не могу себя выдать. Еще не хватало расплакаться при бабушке, чтобы она держала меня в объятиях, пока не закончатся слезы.

— Симона? — Майлз протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь. Не знаю, как ему объяснить. Да он и не поймет. И остальные тоже. Даже я не понимаю.

Дейв все еще ругается с отцом в другой комнате. Я слышу, как кто-то пытается мне что-то сказать, но не могу разобрать слова. Будто мир вывернулся наизнанку. Ноги выносят меня на улицу, в вечернюю прохладу. Я обхватываю себя руками, изо всех сил пытаясь не разрыдаться. Уже щиплет глаза; по щекам текут слезы.

Какая же я дура . Дура, дура, дура. Все будет в точности как в пансионе Матери Божией Лурдской, и я ничего не смогу с этим сделать. И куда мне теперь? Наверное, придется закончить одиннадцатый класс здесь, потому что переводиться уже поздно. А на следующий год… Какие еще есть варианты?

— Симона! — раздается раздраженный голос папы. Должно быть, он шел за мной. — У нас уже и так тут напряженная ситуация с Дейвом. Теперь еще ты закатываешь истерику.

Закатываю истерику? Часть меня хочет огрызнуться в ответ, но другая — бо́льшая часть — слишком устала.

Я разворачиваюсь и вижу, как он держится одной рукой за лоб, а вторую упер в бок. Я молча утираю рукавом глаза. Я не могу с ним говорить, особенно когда он на взводе. Только не сейчас. Ума не приложу, что мне делать. Как Джесс мог так ужасно со мной поступить? И все потому, что мне понравился Майлз — как я посмела…

— Пап, — говорю я, шмыгая носом. — Они знают.

— Они? Кто — они ? — Его взгляд становится жестче. — И что именно знают?

— Я… Один парень, из драмкружка. — В горле ужасно пересохло. — Он… Он написал обо мне в твиттере. Про меня. Теперь все знают, что у меня ВИЧ, и думают, что я омерзительна.

Сквозь слезы я с трудом рассказываю ему все с самого начала. Стоя на улице в одной футболке, я чувствую себя совсем маленькой. ВИЧ мог меня убить, но ему не удалось. Я сильнее его — но не могу вынести какие-то твиты от неизвестно кого.

На долю секунды лицо папы теряет всякое выражение. Затем:

— Я звоню в эту гребаную школу!

Не дожидаясь меня, он устремляется обратно в дом.

Может, несколько лет назад я бы поверила, что он сможет все исправить. Когда я была маленькой, я верила, что папа может все на свете. Среди воспоминаний, надежд и страхов моего детства одну лишь эту веру я хотела сохранить, но не смогла. Может, сохрани я ее, мне бы сейчас не казалось, что рушится весь мир.

Что и говорить, в этом году День благодарения выдался необычным. По словам дедушки, Майлз еще долго не уходил после того, как мы с папой исчезли наверху. Бо́льшую часть выходных папа провел в разговорах по телефону и шушуканьях с отцом внизу. Такое чувство, что все хотели со мной поговорить — тетя Камила, дедуля, бабуля, — но никто не знал, что сказать. Хоть тетя Камила и пожаловалась на твит, ей не удалось заставить твиттер его удалить. Да это бы и не помогло. Уверена, что по рукам уже ходит куча скриншотов, как жвачка на скучном уроке.

Я подумываю отключить телефон. Его разрывают сообщения от ребят из драмкружка и знакомых, у кого я списывала домашку, — дурацких типа «Мне провериться на ВИЧ?» , но и странным образом приятных типа «Я за тебя молюсь <3». Даже Палумбо прислал: «Звони, если хочешь поговорить».

Я отворачиваюсь каждый раз, когда вижу эсэмэс от Майлза. В голове только мысли о том, как на День благодарения я плакала в ванной, пока дедушка просил Майлза уйти, объясняя, что мне нехорошо. Как же, блин, стыдно.

Не хочу знать, что он об этом думает. Не хочу, чтобы он снова был ко мне бесконечно добр. Особенно теперь, ведь я знаю, что, когда мы вернемся после праздников в школу, к нему будут относиться по-другому. Не хочу, чтобы он оказался в изоляции, как я.

Я подглядываю в одно из его сообщений, почти надеясь увидеть что-нибудь отвратительное, чтобы мне стало проще. Но первое, что я вижу, — это значок сердца. Я швыряю телефон в ящик тумбочки.

Даже не знаю, что хуже: сообщения от него или от Лидии с Клавдией, которые предложили меня навестить. Как будто перед праздниками я на них совсем не орала. В любом случае больше никаких эсэмэсок я читать не буду. Думать о подругах — это примерно как тыкать в открытую рану. Она еще даже не затянулась, так что с ней лучше поаккуратнее, а то будет только хуже.

К моему удивлению, Дейв помогает мне вернуться к обычной жизни. Отец разрешает нам взять еду в их спальню, и мы, сидя с ним на огромной кровати, вместе смотрим «Лак для волос», « Mamma Mia! » и «Билли Эллиота». Сомневаюсь, что Дейву нравится, но, по крайней мере, он ничего не говорит. Иногда меня вдруг тянет плакать, как во время месячных. Дейв же просто ставит следующий фильм: «Вестсайдскую историю», «Поющих под дождем» и даже «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Он стоит перед кроватью и, размахивая во все стороны руками и ногами, так чудовищно танцует под « The Time Warp » [11] Песня и одноименный танец из мюзикла «Шоу ужасов Рокки Хоррора». , что я хохочу до слез.

— Если ты хоть кому-нибудь расскажешь, — говорит он, прыгая обратно на кровать, — я буду все отрицать, и тебе никто не поверит.

Когда я забрасываю руки ему на шею, он напрягается, но все же обнимает меня в ответ. Наверняка ему трудно здесь находиться, особенно сейчас, но после Дня благодарения он больше не ругается с отцом. В кои-то веки мы не просто «брат и сестра по праздникам».

В воскресенье мне наносят неожиданный визит.

— Ребята, вы что тут делаете? — спрашиваю я, поворачиваясь к Ральфу, Бри и Джеку, которые стоят у двери в спальню родителей. Предки, наверное, сильно за меня переживают, раз пускают сюда первых встречных. — Откуда у вас вообще мой адрес?

— Твиттер, — поясняет Бри, запрыгивая на кровать. — А адрес дала Джули. Скорее всего, это против правил или вроде того.

То, что Джули дала им мой адрес, должно меня расстроить, но чувства просто проваливаются в яму внизу живота — с пометкой «проанализировать позже». Со мной сейчас столько всего происходит, что я уже почти истратила весь свой запас эмоций.