Наталья Солей - NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника

– Что значит «если, конечно»? – заинтересовался Власов.

– Если, конечно, ее не использовал кто-то третий. За Самсоновым столько всего, что его можно шантажировать до бесконечности. Правда, ему до сих пор удавалось выходить сухим из воды. Везунчик, – ответил Гнилов.

– А может этот третий вы и есть? – пристально глядя в глаза Алексею, спросил капитан.

– Нет, я зарок себе дал – с ним больше не связываться. Вот вызвали, пожалуйста, сразу приехал и готов отвечать на любые ваши вопросы. Однако сам не хочу с ним бороться. Это бессмысленно. Он известный человек, и всегда найдется кто-то, кто захочет ему помочь.

– Можно подумать, у него депутатская неприкосновенность, – ухмыльнулся Власов, в глубине души понимая правоту Гнилова.

– Не депутатская, но неприкосновенность. Вас замучают его защитники, вернее защитницы. Сами захотите поскорее закрыть дело, согласившись лучше на «глухарь», чем на копание во всем этом грязном белье.

– Посмотрим, – решительно сказал Власов.

– Посмотрим, – с некоторой надеждой вторил ему Гнилов.

Расставшись с Мариной, Микис отправился домой, обдумывая, как ему построить разговор с Сашей Алябьевой. Их отношения испортились давно, хотя внешне с обеих сторон поддерживалась иллюзия, что они по-прежнему общаются и она готова принять участие в любом его новом проекте. Самсонов прекрасно отдавал себе отчет, что это далеко не так, но не собирался ворошить осиное гнездо. Он очень прислушивался к мнению Марины, которая считала Сашу хорошим журналистом. Однако характер и способ устного изложения ее мыслей Самсонова никак не устраивали.

Уж очень независима она была в своих суждениях и абсолютно не щадила самолюбие Микиса, могла сказать ему все что угодно. Дескать, он не только в литературе ничего не понимает, но и в живописи, да и вообще, как она выражалась, не творческий человек.

Самсонова от Алябьевой просто трясло. Открытый конфликт произошел на заключительном этапе работы над книгой. Сначала она настояла на своем варианте обложки, которая, по ее мнению, была, в отличие от варианта Микиса, и стильной, и привлекающей взгляд. Это было и на самом деле так, но Самсонов не мог легко сдаться.

В конце-то концов он известный художник, а во-вторых, еще и дизайнер.

И тут он много чего о себе узнал: и что к книжной графике не имеет отношения, и учился (если вообще учился) никак не на книжного дизайнера. Слово за слово… Короче, она хлопнула дверью и ушла, доведя Микиса буквально до белого каления.

На следующий день Саша все же позвонила, даже извинялась, сказав, мол, дескать, чего не бывает между друзьями, работу надо довести до конца. В общем, договорились встретиться в издательстве. Ну и встретились на свою голову.

Самсонову надо было показать всем, что именно он лидирует всегда, тем более в работе над своей книгой. Ему захотелось поместить (если не на обложке, то на форзаце) снимок, где он изображен в строгом костюме с двумя обнаженными моделями. Микису казалось, что это непременно привлечет читателей, Саша же считала иначе. В результате при огромном стечении издательского люда она заявила, что неплохо было хотя бы прочитать книгу, где полностью ломается его прежний имидж, а эта фотография никоим образом с такой концепцией не стыкуется.

Такой публичный выпад просто взбесил Самсонова. Тем более что пришел он не один, а в сопровождении очередной журналистки, которая совершенно обалдела от внимания и комплиментов знаменитости. И вдруг такой пассаж!.. Последнее слово в этой стычке было за ним. Самсонов расшвырял все принесенные им подарки, предназначенные руководству издательства, схватил в охапку журналистку и эффектно покинул редакцию, заявив, что Саша может публиковать книгу сама. Он уже не помнил, что еще говорил, но наверняка что-то очень обидное. Правда, после этой сцены они опять помирились, но отношения были испорчены вконец.

Взаимное недовольство нарастало как снежный ком. В этих частых ссорах роль голубя мира играла Марина. Она умела сгладить все острые углы в бесконечной борьбе непримиримых жизненных позиций. Самсонов не сомневался, что и на этот раз она все наладит, нейтрализует Сашу и переведет из стана потенциальных недоброжелателей в стан если не друзей, то во всяком случае в стан тех, кто не будет чинить козни и радоваться его неприятностям.

Осознавая, что бессмысленно тянуть время и звонить все равно придется, он набрал номер Сашиного телефона. На другом конце провода ответили сразу. Алябьева была (как всегда) нейтрально приветлива, но на предложение встретиться уклончиво ответила, что занята и в ближайшее время вряд ли сможет это сделать.

– Точно что-то знает, зараза, – зло подумал Микис, но в трубку продолжал урчать. – Мы же собирались все вместе поужинать, но так и не сложилось. Я ваш должник. Твой и Маринин. Пожалуйста, приезжай в «Момо». Или ты хочешь в какой-то другой ресторан? Предлагай любой вариант.

– Ну да, кажется, собирались, – все еще колеблясь, проговорила Саша.

Она не была сторонницей открытых конфликтов, прекрасно понимая, что если будет и дальше упираться, то чуть позже позвонит Марина, которой она отказать не сможет. К тому же Саша оценила широкий жест Микиса, обычно выбиравшего что-нибудь подешевле и попроще, а тут не поскупившегося на дорогущий ресторан, и потому согласилась.

– Хорошо, я приду. Правда, «Момо» как-то пафосно. А впрочем, почему нет? Пусть будет «Момо».

– Значит договорились. Завтра часов в семь. Подойдет?

– Подойдет.

– Ну до встречи, – вздохнул с облегчением Самсонов.

– Пока-пока, – попрощалась Саша, как показалось Микису, с какой-то скрытой интригой.

– Нет, это уже паранойя, – подумал он. – Скорей бы разрешилась вся эта ситуация, а то скоро от собственной тени буду шарахаться.

Дома его ждали секретарша Ира и Анжела. Вид у обеих был озабоченный и недовольный. Они живо обсуждали совершенно недопустимые перемены, происходящие в доме в последние две недели в связи с появлением очередной, как они считали, барышни Микиса. Она уже всем распоряжалась, давала поручения водителю, делала указания домработнице, у нее стали появляться дорогие вещи, с ней уже познакомились наиболее близкие друзья Самсонова. Дамам, давно взявшим на себя все заботы об известном художнике, ведающим всеми его хозяйственными и финансовыми вопросами и сознававшим свою незаменимость в его жизни, это совсем не нравилось. Как правило, прежде они быстро освобождались от подобных явлений при первых же симптомах привязанности маэстро к новой избраннице, но здесь случай был нетипичный. Микис делал вид, что ничего не происходит, и постепенно сужал их сферы влияния. Избегал не только разговоров о Яне, но и вообще практически перестал с ними общаться, особенно с Ириной, которая неожиданно потеряла для него всякий интерес. Впервые за последние две недели Ирина с Анжелой в вечернее время вместе ожидали прихода хозяина дома и только благодаря тому, что юная хозяйка уехала в свою родную Пензу оформлять какие-то документы.