Наталья Солей - NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника

Как и предполагала Марина, буквально на следующий день после их встречи капитан Власов добрался и до Алябьевой. Услышав, кто он и по какому поводу звонит, Саша сразу занервничала, но сумела справиться с собой, спокойно сказав, что может подъехать в течение дня и ответить на все вопросы.

Смятение Саши было продиктовано тем, что она очень неуверенно себя чувствовала. Встреча в ресторане и неожиданный приход Марины совершенно сбили ее с толка. Ну что она теперь будет говорить этому Власову? Сообщить, что она и слышать не хочет о Самсонове, не то что говорить? Тогда придется объяснять почему, а это, по мнению Марины, нежелательно, поскольку может навести на мысль, что все не так просто в творчестве знаменитого художника. Если раскручивать дальше, то можно прийти к выводу, что у него вполне мог быть мотив для убийства. Убил, конечно, не сам, но… либо замешан косвенно, либо «заказал». Хотя времени на это вроде бы не было. В общем, жутко неприятная история, и пройти по касательной вряд ли удастся.

Когда Саша пришла к Власову, он заканчивал какой-то отчет. Извинившись, попросил минут пять подождать. От нечего делать она стала рассматривать небольшой кабинет, в котором стоял еще один стол, довольно обшарпанный. Очевидно, за ним нередко выпивали, поскольку он был весь покрыт белесыми разнокалиберными кружочками. Несмотря на это, в кабинете было довольно уютно благодаря необычайному буйству различных комнатных цветов. У окна стояли огромный кустистый фикус и монстера с листьями почти в потолок. Чувствовалось, что обитатели этого кабинета любили цветы и умели ухаживать за ними. Откровенно говоря, это удивило Сашу. Ей трудно было представить, что милиционеры могут любить такой несерьезный предмет, как цветы.

Покончив с отчетом и еще раз извинившись, Власов изучающе посмотрел на Сашу. Она кокетливо улыбнулась ему, насколько это было уместно в данной ситуации, по профессиональной привычке стараясь сразу расположить к себе человека. Этот прием, выработанный за долгие годы работы в журналистике, всегда действовал безотказно. Сработал он и на этот раз. К тому же Саша была женщиной довольно привлекательной, а стройная фигура и длинные ноги немного сбивали с толку, к какому поколению она принадлежит. Четких сигналов не было – то ли 35, то ли 45 лет. Власову сразу понравилась эта несколько странноватая и, надо думать, несомненно, эксцентричная особа, которая может приспособиться к любой ситуации. Если суметь ее разговорить, то, скорей всего, будет подробна и откровенна. Видно, что Алябьева очень общительна и коммуникабельна. Само по себе это неплохо, но иной раз наверняка подводит ее. Власов считал, что журналистку лучше иметь в стане своих сторонников и, возможно, консультантов, а потому решил не торопить события и постепенно разговорить ее.

– Вы не переживайте, пытать вас здесь не будут, – улыбнулся в ответ Анатолий.

– Да я и не переживаю. Просто несколько непривычная обстановка, – стала оправдываться Алябьева, сообразив, что волнение ее заметно и она чем-то себя выдала. Стало быть, надо найти какое-то разумное объяснение своему неадекватному состоянию.

– Александра Николаевна, я не собираюсь вас допрашивать в связи с убийством гражданки Макеевой, зная, что вы практически не были знакомы. И все же попросил вас прийти, чтобы просто поговорить о художнике Самсонове, понять, что этот человек из себя представляет. Честно признаюсь, я немного растерян, и в этом деле концы с концами не сходятся. Может быть, вы какие-то вещи сможете прояснить? – стараясь быть максимально корректным, осторожно начал Власов…

– Даже не представляю, что я могу прояснить, – уклончиво ответила Саша, – спрашивайте, постараюсь, если смогу.

– Мне показалось, что у вас не очень хорошие отношения с Михаилом Захаровичем? Или я ошибаюсь? – неожиданно спросил капитан.

– Пожалуй, нет… Не ошибаетесь. Собственно, вы правильно нащупали причину моего нежелания говорить об этом человеке. Я не могу быть по отношению к нему объективна. А в данной ситуации предвзятое отношение может сослужить и ему, да и вам тоже, неверную службу. Вдруг невольно оговорю человека? А я этого совсем не хочу делать, поверьте.

– Да какой оговор?! Об этом и речи нет. Самсонова никто не подозревает, у него четкое алиби, и, по-моему, он не из тех людей, которые способны совершить убийство, во всяком случае своими руками. Мне непонятно, какая связь может существовать между таким респектабельным господином и Еленой Макеевой? Ее-то никоим образом в успешности не заподозришь.

Зачем она со всеми вами искала встречи, а возможно, и встречалась? Какая связь?

– Я даже не могу представить, зачем она приходила к Самсонову.

– А к вам?

– А ко мне? – Саша замялась, вспомнив версию, рассказанную Самсонову. – Во-первых, она почему-то считала, что я тоже недолюбливаю Микиса, во-вторых, хотела от меня узнать, что именно он рассказывал о ней, когда мы работали над книгой, и почему ее книжный образ совершенно не совпадает с оригиналом. Другими словами, хотела понять процент правды. Мне показалось, что Макеева была безумно одиноким человеком, и наступил как раз тот момент, когда она уже не могла оставаться со своими мыслями наедине. Ей стали необходимы люди, с которыми она могла бы обсудить свои проблемы, пусть даже десятилетней давности. Ведь если боль, живущую в тебе, или несправедливость не разобрать в диалоге, то некогда зародившаяся депрессия не пропадет с течением времени, а только усугубится, разрастется как снежный ком. Мне кажется, у Елены были серьезные психологические проблемы, и если бы мне сказали, что она покончила с собой, я бы не удивилась. Это более ожидаемый поворот событий, нежели убийство.

– Тем не менее ее убили, – констатировал Власов. – А ведь Макеева пришла к вам не только излить душу, но и адрес Самсонова узнать. Так?

– Это был повод, как мне показалось.

Я даже не думала, что она этим адресом воспользуется. По-моему, ей просто хотелось поговорить.

– Ну допустим… это вполне возможно. Но почему через столько лет? Как вы думаете? – не унимался капитан.

Саша стала уставать от такой беседы. Поговорить она обожала, но ведь Марина просила не касаться запретных тем, которые могли бы привести к обсуждению творческого метода художника Самсонова. Приходилось все время быть начеку.

– Как это «почему»? Да потому, что книга вышла, и Макеева выглядит там не так, как ей этого бы хотелось. У многих дам Самсонова претензии: кого-то даже не упомянули (кстати сказать, таких большинство), кого-то упомянули, но не так, как они рассчитывали. Книги всегда интересуют тех, кто в них фигурирует. Это же не в газете или журнале упоминание – это уже история. Вот и все.