Андрей Ткачев - «Возвращение в Рай» и другие рассказы

Нам же нужно понять, что Америка — это политическое и культурное явление планетарного масштаба, корни которого — в истории протестантизма. Тот, кто замечает доллар, но в упор не видит кафедру проповедника, слеп последней слепотой. С ним спорить не будем. Все равно он ничего не понимает.

Так же слеп тот, кто знает все о штатовских ракетах, но не знает, что пилоты этой страны перед вылетом молятся. Такой «знаток» проиграет Штатам войну, хотя те и молятся по-протестантски.

Плюсы и минусы этой страны замешаны на идеях реформации. Если не совершить духовную победу над этими идеями, придется попасть в рабство или в изрядную зависимость от этой специфически духовной страны. Последнее, кажется, и совершается в мире.

Вы спросите, как совершить эту самую духовную победу. Литургическими средствами. Поясняю.

Один православный священник построил храм напротив молитвенного дома, где проповедует «светило», типа Билли Грэма. Священника спрашивают: вы не боитесь, что ваши прихожане разбегутся? А он отвечает: пусть они боятся. Протестантизмом в Америке даже кошку не удивишь. Зато православная Литургия — это настоящее откровение. Серафим Роуз, в бытность Юджином, зашел как-то в православный храм и почувствовал себя дома. Это не счастливое исключение. Это — залог массовых обращений и возможного успеха православной миссии. Я в это верю.

На Запад нужно смотреть свободно. Без зависти, без злобы, без преклонения. Не нужно ни растворяться в нем, ни проклинать его. Так говорил умнейший Георгий Флоровский. Люди вообще нужны друг другу. Так вот, мы нужны Западу, а его опыт и нам не лишний, хотя бы — чтобы ошибок не повторять.

Посему не будем злобно ворчать на заокеанского монстра, а займемся-ка тщательным изучением истории мира, истории протестантизма и священной истории, чтобы ясно понимать суть происходящих процессов. У нас в сокровищнице православного опыта в сжатом виде есть ответы на все вопросы и вызовы. Ключ к ответам — взгляд на жизнь через призму Литургии. Именно этой сокровищницей надо научиться пользоваться, и ответы на вопросы давать не поверхностные, а по существу.

Учеба, работа, карьера… Компьютер, машина, спортивный зал…

Подружки, поездки, гулянки, покупки… Вдруг в одно обычное утро, перед зеркалом превращая себя, запухшую со сна, в «очаровашку», она произвела в уме простое математическое вычисление. Она отняла от числа, обозначающего текущий год на кухонном календаре, число, обозначающее в паспорте дату ее рождения. Получилось тридцать и даже «с хвостиком», похожим на тот рудимент, который был нарисован когда-то в учебнике биологии. «Пора замуж, пора заводить ребенка», — подумала она, подставляя зеркалу правый и левый полуфас, беззвучно двигая тубами ради правильного наложения помады. По телевизору рассказывали о курсах валют, растворимый кофе дымился в чашке на краю стола. Рядом в пепельнице тлела тонкая дамская сигаретка. Она собиралась на работу, бегая между коридором и кухней, отпивая кофе, затягиваясь легким дымом, от которого может быть рак. «Замуж пора, пора заводить ребенка», — напевала она себе под нос. «У меня получится. Я сделаю это», — звучал второй куплет.

Через год с небольшим второй куплет уже не пелся, а первый грозил превратиться в комплекс, в кошмар, в идею-фикс. Для капризного ребенка неисполненное «хочу» является жестоким наказанием. Она чувствовала себя таким ребенком. Еще никогда беспомощность не переживалась ею так остро и безутешно.

Стали врагами безобидные прежде вещи: зеркало, дата рождения, голоса чужих детей на площадке, известие о том, что одна из подруг вышла замуж.

Мама звонила регулярно и спрашивала, как дела. Маме она отвечала, что все в порядке, и ненавидела ее в это самое время странной ненавистью. Это ведь мама прожужжала ей все уши разговорами о независимости, о самостоятельности, о женском достоинстве и о никудышности мужиков. Мама не сказала ей, что мужик без жены — это человек без ребра. В крайнем случае калека, но все же человек. А вот женщина без мужчины — это ребро без человека, бесполезный и беззащитный, в сущности, предмет. Его или ногами запинают, или псы сгрызут. Не сказала ей об этом мама. И другой никто не сказал.

О том, что отделившийся от человека нос может самостоятельно гулять по улицам, мы со времен Гоголя знаем и верим этому факту несомненно. А о том, что никому не нужные ребра, не нашедшие свое тело, свое сердце, которое нужно закрыть, свою кожу, в которую нужно одеться, тысячами ходят вокруг, мы как-то еще думать не привыкли.

Если человек умен, как пень, и счастлив, как потерянная собачонка, то действия его не будут отличаться глубиной и осмысленностью. И это человек! А ребро? Стоит ли удивляться, что у шарлатанов, снимающих «венок безбрачия», и у психологов, размазывающих по журналам свои статьи, словно манную кашу по тарелке, не будет проблем с работой?

Тучка на небе может быть предвестницей бури. Пятнышко на теле может быть предвестником тяжелого недуга. Шальная мысль, случайно залетевшая в голову, не привыкшую предоставлять мыслям ночлег, может стать началом тихого кошмара. Это случилось и с нашей героиней, и годы, тянувшиеся до сих пор медленно или шедшие мерным шагом, вдруг поскакали галопом. Она разлюбила свою квартирку, купленную с таким трудом. Она часто плакала, когда оставалась одна, и молчала на людях. Анекдоты и веселые истории стали ей не смешны. Бутылка вина все чаще стала появляться на столе во время нехитрого ужина.

Из всех слов, которые она слышала и читала в последнее время, ей запомнились только слова парикмахера, Ефима Львовича. Этот дамский мастер был чем-то похож на ее рано умершего отца. А может, ей только так казалось. Но она продолжала раз в месяц записываться к нему или перед «корпоративом», или просто для удовольствия.

— Деточка, вы — как моя старшая дочка, — говорил Ефим Львович, колдуя над ее волосами и глядя ей в лицо через зеркальное отражение. — У вас очень грустные глаза, и мне вас жалко. Понимаете, эта молодежь (я говорю только о своей дочке) думает, что всего может добиться сама. Кто их так сильно обманул? Вы читали басню о стрекозе и муравье? Читали, конечно. Я не хочу сказать ничего плохого, но жизнь ведь не только удовольствие. Вы согласны? Они пляшут, поют, получают несколько образований и ведут себя так, будто у них не одна жизнь впереди, а по крайней мере три. Я сейчас говорю только о своей дочери. Я ей говорю: «Марина (так ее зовут), тебе надо выйти замуж. Мы с мамой хотим внуков. Тебе уже двадцать три года. Двадцать три! Девочка моя, цветок нужно рвать и нюхать, когда он цветет и пахнет, а не когда он в гербарии». Вы согласны? Куда там! Она говорит, что я отстал от жизни, что настоящих мужчин больше нет и так далее. Наконец, она говорит самую глупую вещь, от которой я прихожу в бешенство. Я не сделал больно? Простите. Так вот, она говорит: «Я сегда успею найти мужа, завести ребенка и застрять на кухне». Вы слышите? Дикость, не правда ли? «Всегда успею». И это «завести», как будто речь идет о кошке или рыбках! Я нервничаю ужасно. Я говорю жене: «Роза, ты слышишь? Наш ребенок сошел с ума». А ей говорю: «Эти вещи не делаются как попало и когда захочешь. Ты не начальница в этом вопросе. А Господь Бог имеет право показать дулю. Да, да. Ты скажешь: «Я хочу завести ребенка», — а Он скажет: «Вот тебе дуля, потому что детей даю Я, а не заводите вы». Как вам это нравится? Такие страсти египетские. Мы, кажется, закончили. Поверните головку влево. Вот так. Вы прекрасны. Как Юдифь. Поверьте мне, я знаю жизнь и видел женщин. Вы прекрасны, как Юдифь, и горе любому Олоферну.