Павел Антипов - Верхом на звезде

Отец с Кузей заметно навеселе, поэтому не замечают, что и мы не очень трезвые. Мне почему-то не хочется, чтоб отец думал, что я тоже могу выпить. В нас очень мало сходства, мы совсем непохожи.

Кузя ниже отца на целую голову. У него лысина и рыжая бородка, как у Ленина. Он со всей силы хлопает меня по спине, говорит: «Не горбься» – и хохочет. Кузю зовут Толик, но фамилия у него – Кузьминых. Кузя живёт на пятом этаже бывшей папиной башни. Его родители давно умерли, у него в башне висят их чёрно-белые фотографии, а под ними вырезанный из газеты заголовок «Иван да Марья». У него в башне есть синяя овальная табличка «Улица Гая, 11», несколько вилок из нашего дома и одно небольшое полотенце. «Кузя, ты знаешь, что ты клептоман?» – говорит мама, отыскивая наши вещи у него дома. Кузя знает. Однажды мы заберём свои вещи в последний раз. Близких родственников у Кузи нет, а дальним всё равно, что станет с его добром. Они просто продадут его квартиру…

Я не знаю, как и зачем Кузя попал в мой рассказ. «Скульптор Кузя живёт на вокзале, там, где башен высокий пролёт», – написал кто-то.

Мы пытаемся отвязаться от отца. Но они с Кузей идут с нами в переход под площадью Победы.

– Я сегодня домой приду, – говорит папа.

– Пап, к нам сегодня гости из Бельгии приезжают, – отвечаю я.

– Пашка, давай наперегонки! – кричит Лёха, и мы бежим по круговому переходу, на полу которого по неизвестной причине нарисованы беговые дорожки.

Мы делаем круг, проносясь мимо панков, которые даже не успевают стрельнуть у нас сигарету, и догоняем Шурика, папу и Кузю у янтарного венка. Из этого зала с венком можно выйти к обелиску, но сейчас выходы из-за ремонта закрыты. Кузя хлопает Лёху по спине и предлагает нам залезть на обелиск, чтоб посмотреть на вечерний Минск. Мы против, но Лёха говорит, что сейчас вернётся. Возвращается он быстрее, чем можно было ожидать. Они сходили с Кузей к обелиску, но лезть без нас Лёхе было скучно, и он вернулся.

Нам удаётся отвязаться от папы с Кузей, и мы идём в парк Горького, где нас ждут Вадим, Костя, Андрей и Женька с тремя бутылками «Ранета» – это всё, на что хватило остатков денег. Мы пьём за здоровье мордатого, потом лежим среди сосен, моя жёлтая куртка испачкана в земле, у неё надорван карман. Когда темнеет, мы выходим на горбатый мостик у планетария и «отливаем», как выражается Лёха, с мостика на проходящую под ним дорожку.

– Дуба! Приди и арестуй нас! – кричим мы на весь парк.

Я теперь часто смотрю на свой район глазами иностранца, которому сам же провожу экскурсии. Раньше я был частью района, которая особо в себя не всматривалась. Как-то я вернулся после долгого путешествия и понял, что взгляд мой изменился.

Днём везде стоят машины. Вечером и по выходным их не будет здесь ни одной. Их рассовывают вокруг моего дома банковские работники (количество банков тоже увеличивается). В обед банковские девушки прогуливаются, держа в руках кошельки и мобильники. Обратно возвращаются с булочкой или глазированным сырком. Дворы домов, что построены на месте наших заброшенных спортплощадок, огорожены коричневой решёткой. За воротами в деревянной будке сидит консьерж и смотрит телевизор, по ночам светится его окно. Где-то тут живет крупный госчиновник, там – работник иностранной фирмы, для которого снимают жильё: в месяц уходит годовая пенсия моего отца, который иногда заменяет одного из консьержей. И все эти люди ходят теми тропками, что вытоптали для них мои друзья. Я и мои друзья.

Мы возвращались из парка той же дорогой: площадь Победы, перекрёсток с «Аливарией», зубная поликлиника, фарфоровая фабрика и инфекционная больница, тихая улица, дом с ивой на углу. Пьяные, весёлые и без денег – именно такими мы были в тот вечер, и именно такими нас впервые увидел Крис Мартин, бельгийский гитарист, безнадёжно влюблённый в свою беглую жену.

Крис Мартин сидел на скамейке у подъезда, рядом с ним сидела его новая подруга, тоже почему-то Катя. О ней позже, а пока – сцена встречи!

– Хай, Крис!

– Хай, Саша!

– Итс май френдз!

– Итс Катся.

– О, ё вайф!

– Ноу, шыз май фрэнд.

– Сори, то-то я думаю, не похожа.

Мы пьяно обнимались, а Крис не противился, полагая, что итс аур традишн.

Поднялись в квартиру, Крису показали его комнату. Мы сделали ремонт к его приезду. Крис говорил, что пробудет месяц, понимает, как нас стесняет, потому за комнату готов заплатить. Я загнул уже не помню какую цену, исходил из представления, что бельгийцы будут побогаче нас. Крис не торговался, поэтому я был уверен: деньги не проблема.

Крис с Катей собирались помыться, однако горячую воду как раз отключили на месяц. Мне стало неловко за ту цену, что я назначил. Пока мы грели воду и обменивались информацией о том, как живут люди в Бельгии, Беларуси и Литве (новая подруга Криса была оттуда), кто-то из нас вызвался сходить в «Престон» за едой и вином.

«Только, Крис, у нас нету денег», – сказал я, попытавшись пересказать эпизод с ментами на пл. Победы. «Йес, шур», – сказал Крис и дал какую-то купюру. Сигарет у нас тоже не было, и мы курили сигареты Криса. Он курил тонкие. «Крис, кури здесь, прямо на кухне», – предложил я, подумав, что это компенсирует отсутствие горячей воды.

У нас не было определённого лингва франка, но все мы как-то друг друга понимали. Крис знал французский и английский, которые мы с грехом пополам учили в школах, Катя кое-как говорила по-русски, плюс разнообразные жесты нам всем очень помогали.

Из разговора стало понятно, что это за Катя, которая не вайф. Оказывается, как только Криса бросила жена, он бросился топить своё горе в интернете как умел: беседуя с девушками по айсикью. Ближайшей к Минску собеседницей была девушка из Вильнюса, имя которой поразительно напоминало Крису имя его жены. Крис был человек открытой души, за один разговор он выкладывал про свою личную и публичную жизнь всё. Вскоре Катя из Вильнюса знала счастливую историю несчастной любви Криса, а также то, что он успешный музыкант, гастролировавший однажды по Японии. Кстати, а не умеет ли Катя из Вильнюса петь? Ну так, немножко. Спой, пожалуйста! И тут оказывается, что Катин голос подходит идеально. Я как раз собираю группу, у меня в Минске есть на примете хороший музыкант, давай съездим, я плачу, заодно узнаем, чем занимается моя жена. Да, конечно, почему бы и нет, отвечает Катя из Вильнюса.

Из «Престона» принесли вино и пельмени. Крис спросил: «Что это?» Ему ответили. «Пельменья? О, грэйт, традишнл фуд».

И вот мы едим традишнл фуд, пьём вино, курим тонкие сигареты. Но чего-то не хватает – музыки! Мы достаём гитары, баян и бубен, Крис приносит из машины фендер и портостудию, напоминающую гигантский микшер. Мы подключаемся и начинаем играть. Отлично, заводится Крис, вот оно! Это моя группа! Катя, пой. Но Катя стесняется и не поёт. Я прошу играть тише, потому что свеж ещё в памяти визит бабки. Давайте, говорит Крис, давайте разучим песню, которую я посвятил Катсе, мы смотрим на Катю, но Крис говорит: о нет, не ей, шыз май фрэнд, я посвятил эту песню май вайф. Подыгрывать не сложно. Ах, как жаль, что она не слышит, расстраивается Крис, давайте её позовём.