Алексей Баев - Грехи и погрешности

Памятуя о твёрдом своём намерении дойти до конца тропы, Глеб, подняв по пути длинную палку и попробовав её на прочность, решительно продвигался вперёд. Остановившись перед обрывом лишь на секунду, он упёрся импровизированным посохом в песок и спрыгнул на камень…

– Помолчи, хорошо? Ты ж не в курсе всех нюансов, – говорил Николай, сидя под дубом. – Да и дело прошлое, Глебка. Не любил ты её. Так, со мной соперничал. Несерьёзно, дружище.

– Ты-то откуда знаешь?! – вспылил Глеб.

– Доподлинно не знаю, конечно, – пожал плечами Коля. – Но догадываюсь. Стоило Любе укатить в Германию, ты через неделю Ольку завёл. Потом Лену. А я…

Глеб с интересом посмотрел на друга. Странно было видеть его таким сентиментальным. Коньяк? Нет, тут что-то другое. Спиртное Николая никогда размазнёй не делало. Наоборот. Стоило чуток перебрать, и Колян становился агрессивным, даже жестоким. Мог гадостей наговорить, а порой, когда совсем срывало, и руки распускал. На следующий день, правда, долго и искренне вымаливал прощения, чуть не в ногах валялся. А тут – на тебе!

– Так ты до сих пор по ней сохнешь? – до Глеба наконец-то дошло. – Потому и не женился? Потому и с Клаусом её бизнес мутил, да? А я-то, дурак! Слушай, Коляныч, ты её давно видел? Корова ж старая. С твоими-то бабками можно и…

– Сам ты – корова. Просто располнела чуток. Ну, так за сорок уже, да и дети… Я ж говорю – не любил, – Николай поднял с земли бутылку, посмотрел сквозь неё на солнце, потряс, но пить не стал, протянул другу. – Не лезет, Глебка, прости. Сам-то лопай, если хочешь, на меня не смотри.

Глеб молча взял бутылку, но пить тоже не стал. Заткнул и бросил на траву. Нутром почувствовал, что до самого важного Николай ещё не добрался. А «самое важное» лучше осмысливать на трезвую голову. Ну, на совсем трезвую уже не получится. Однако, хватит.

– Так вот… Приснилось мне сегодня, что если я хочу всё развернуть, то должен ехать до платформы «Слансарга», идти в лес, а там…

Николай вдруг умолк.

– Что «а там»? Ну? – подбодрил его Глеб.

– Да хрен его знает, – Коля, опираясь спиной о дерево, поднялся на ноги. Улыбнувшись, пожал плечами. – Проснулся.

Он отошёл шагов на десять и задрал голову вверх.

– Серьёзное дерево, – произнёс после паузы. – Лукоморское. Только цепи на нём не хватает со всеми сопутствующими. Русалка там, кот, богатыри – все дела. Слушай, мож, мою повесим?

Он уже потянулся к застёжке, но поднявшийся следом за другом Глеб покачал головой.

– Не-а, не катит. Не тот размерчик.

– Вижу, что не тот, – отмахнулся Коля. – Ладно, чё делать будем? Дальше пойдём или…

Пробрались до оврага. Постояли там молча минуты три и вернулись к железке.

Ничего не произошло.

Чуйка обманула? Бывает…

На той стороне оврага тропа стала еле заметной, хоть лес и не изменился. Всё тот же ельник. Только, кажется, ещё более густой. Хотя… Может, сказывалась усталость?

Так далеко Глеб ещё не забирался. Мелькнула мысль – не стоит ли вернуться? Цель? Глупости. Нафантазировал себе невесть что. Нет там дальше ничего. А тропинка? Кто сказал, что тропы оставляют только люди? Вдруг тут звери ходят. Кабаны. Медведи. Те же лоси, к примеру… Какие, к чёрту, лоси?! В таком тесном пространстве разве что собака почувствует себя более-менее комфортно. Собака или…

Нет, про волков он где-то слышал, что те на человека первыми не нападают. Во всяком случае, летом, когда харчи – не первая проблема. Или… Рука сама потянулась к карману, где лежал захваченный на всякий пожарный травматический пистолет. И тут же успокоился.

Всё. Будет. Нормально.

Словно в ответ на мысли впереди забрезжил свет. Поляна? Похоже на то…

Точно. Поляна. А посреди неё…

Ну вот. Плутал, плутал, а вышел обратно. К Лукоморскому. Он? Вне всяких сомнений. Вон и знакомая «Гренландия» – причудливой формы голыш на месте отвалившейся коры. Нда…

Присев под дубом, Глеб достал из нагрудного кармана плоскую фляжечку, отвернул крышку и сделал пару глотков. Коньяк… Странно. «Хеннесси», а вкус как у дрянного «Самтреста». Всё палят, суки. Да и хрен на них, сволочей.

Коньяк, разлившись за какую-то минуту по телу, разогнал кровь. Усталость, конечно, чувствовалась, но была не критичной.

– Ладно, Колян, – сказал в пустоту Глеб, – видит Бог, я попытался. Прости, дружище, не получилось. Жаль, брат, но тут уж ничего не поделаешь.

Что оставалось? Лишь одно. Топать обратно, на станцию. Глеб посмотрел на часы – до ближайшей электрички времени в обрез – двадцать семь минут. Можно, конечно, дождаться следующей, но это долго. Почти два часа. Лучше поторопиться. Что тут столько времени делать? Да и перекусить совсем бы не помешало.

После допинга – коньяка – ноги понесли быстрее. Первый поворот. Второй. Третий.

Миновав последний – четвёртый – Глеб, словно оглоушенный невидимой дубинкой, вдруг встал посреди дороги. Как же так?

Заподозрив неладное, пусть и с опозданием, он снова полез в карман за фляжкой и, вытащив её, не смог поверить глазам. Вместо серебряного «Фердинанда Порше» в руке лежала этого же объёма, но стальная самоделка. Точно такую отец, помнится, спаял на заводе и вынес через проходную в голенище сапога. Глеб получил её в подарок на шестнадцатилетие. Вместе с кожаной обложкой для паспорта. И первой жидкостью, что налил туда, отправляясь с классом в поход, был вовсе не мамин морс, а тот самый…

Отвернув пробку, принюхался. «Хеннесси»? Как бы не так. «Самтрест». Эти вкус с запахом ни с чем не перепутать. Нда…

Пряча фляжку обратно, мельком глянул на часы. По прикидкам время до электрички ещё было, но лучше удостовериться, что… Что???

Строгая, без изысков, но элегантная в хромированном корпусе «Омега», подаренная коллегами, непонятным образом исчезла. С запястья начищенным медным пятаком бессовестно сверкал приснопамятный минский «Луч», доставшийся в наследство от почившего деда. Те самые первые часы, которые Глеб носил с двенадцати лет аж до окончания института. И глубокий шрам, оставленный меж большим и указательным пальцами сверлом соскочившей дрели, исчез. Да и сама кожа…

Дела-а…

– Так ты мне расскажешь, наконец, что за сон-то приснился? В деталях?

– А надо? – Николай, допив остатки коньяка, поставил бутылку под лавочку.

Вагон электрички, которой друзья возвращались в город, был пуст, если не считать одинокой женщины, сидящей в другом конце к ним спиной.

– Суть ты изложил, – ответил Глеб. – Но должно ж в нём быть что-то такое, благодаря чему ты понял, что он вещий. Интуиция интуицией, вот только не на пустом же месте…

– Тсс, Глебка! Подожди, соберусь с мыслями, – тормознул его Коля, но тут же смолк. Заговорил после долгой паузы. Но сбивчиво, как будто в сильном волнении: – Ага… На этой платформе – на лавочке – Люба сидела. Не такая, как сейчас, а молодая ещё, незамужняя. И всё было так отчётливо… Поезд стоял. «Куйбышев – Санкт-Петер…» Черт! Не было ж тогда никаких бургов. Не было ведь? Ни на Неве, ни на Среднем Урале. Помнишь, как ты сам в Свердловск после школы собирался? В горный хотел поступать, чтоб геологом… Ну? Помнишь?