Андрей Шляхов - Записки из скорой помощи

– Борис Ефимович! – Казначеева умоляюще посмотрела на Прыгунова. – Вы же сами видите, как ко мне относится заведующая. Конечно же я не смогу работать здесь, на этой подстанции. С кем мне решить вопрос о переводе?

– Переводе куда? – не понял Прыгунов.

– На другую подстанцию, – пояснила Казначеева. – Если речь пойдет о другом регионе, то…

– Я по разному отношусь к своим коллегам, – перебил ее Прыгунов. – Некоторых люблю, некоторых просто уважаю, кого-то терпеть не могу. Но никому я не подложу такую, простите, свинью, как вы, дорогая Надежда Константиновна. Поэтому о переводе и речи быть не может, особенно в сложившейся ситуации. Кто у вас будет кандидатом на следующую подставу? Может быть, я? Или вы Сыроежкину взятку подсунете?

– Но…

– Никаких но! Или убирайтесь с сегодняшнего дня по собственному желанию, или вылетите через три дня по нашему!

– А почему через три дня? – удивилась Казначеева.

– По выговору в день. Для увольнения по инициативе администрации, как вы знаете, достаточно трех «строгачей». Выбирайте, даю вам пару минут.

Прыгунов обернулся к Елене Сергеевне:

– Кто будет принимать дела и аптеку, вы уже решили?

– Предварительно – да, – не раздумывая, ответила Елена Сергеевна. – Временно назначу Строкову, а там видно будет.

– Строкова сегодня здесь?

– Пока нет. Я попросила ее приехать к двенадцати часам, раньше в любом случае не получится.

– Сука! – Глаза Казначеевой, казалось, были готовы испепелить заведующую подстанцией. – Тварь!

– Спасибо, Надежда Константиновна, – рассмеялся Прыгунов. – Один повод у нас уже есть. Осталось найти еще два.

В кабинет вошел Федулаев. Без стука, Елена Сергеевна уже успела объяснить всем сотрудникам, что стучаться перед входом в рабочий кабинет глупо.

– Вот! – Федулаев подошел к столу Елены Сергеевны и протянул ей лист бумаги. – Доктор Рогачевская написала заявление об увольнении и сейчас собирает свои вещи. Сюда она прийти отказалась.

Вид у старшего врача был немного растерянный.

– Юрий Романович, – Елена Сергеевна взяла заявление, открыла верхний ящик стола и достала оттуда две бумажки, одну из которых протянула Федулаеву. – Передайте доктору Рогачевской обходной лист. Пусть подпишет его и принесет мне. Без этого я не отправлю ее заявление в отдел кадров.

– Хорошо! – Федулаев взял обходной лист и снова вышел.

– И служила ей рыбка золотая, и была у нее на посылках! – ухмыльнулась Казначеева.

– Ну, что? – Елена Сергеевна посмотрела ей в глаза. – Берем обходной лист и пишем заявление или не берем и пишем объяснительную по поводу оскорбления руководства?

– Берем, – тихо, словно про себя, ответила Казначеева, вставая со стула.

С обходным листом в руках она вышла из кабинета, как следует хлопнув дверью на прощанье.

– Ну все, боярыня, – Прыгунов поднялся и протянул руку Елене Сергеевне. – Всех разогнала – теперь хозяйствуй. И знай – если что, то спрошу по всей строгости!

– Как это напоминает сцену из советского фильма пятидесятилетней давности! – рассмеялась Елена Сергеевна, пожимая руку начальника. – Спрашивайте на здоровье!

– Резво ты начинаешь! – не то восхищенно, не то осуждающе покачал головой Прыгунов и, не прощаясь, вышел…

В половине второго, когда все заявления уже были написаны, а обходные листы заполнены, и шла передача дел и имущества от бывшего старшего фельдшера к временно исполняющему обязанности, Елене Сергеевне позвонил Данилов.

– Как дела? – спросил он свежим после сна голосом.

– Нормально, – Елена Сергеевна попыталась представить себе, что сейчас делает Данилов. – Ты, наверное, пьешь кофе и смотришь телевизор?

– Нет, я сижу за компьютером и пью пиво, – ответил Данилов. – Знаешь, как сказал один умный человек: «С утра выпил – весь день свободен».

– Завидую тебе, – вздохнула Елена Сергеевна.

– Подробности будут? – Данилов, явно, сгорал от нетерпения.

– Прошел Чингисхан – и нет Самарканда! – загадочно ответила Елена Сергеевна. – Подробности при встрече.

– Когда?

– Скоро. Я позвоню.

– Буду ждать! – Данилов дал отбой.

Елена Сергеевна достала из сумки мобильный и позвонила сыну:

– Никита, ты уже дома?

– Дома, – ответил сын. – Нагулялся.

– Чем занимаешься?

– Рисую.

Никита неплохо рисовал, даже получал награды на выставках, а школьная учительница рисования, восторженная старая дева, прочила ему «грандиозное будущее».

– Вероятно, у нас сегодня будут гости, – предупредила Елена Сергеевна.

– Кто?

– Один человек.

– Тот, который «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо»? – уточнил сын.

– Да.

– Давно пора, – одобрил Никита. – Одиночество губительно сказывается на людях и на женщинах в первую очередь!

– Почему?

– Потому что женщины более ранимые, – снисходя к материнской тупости, пояснил Никита. – Приводи своего знакомого, должен же я знать, что за бойфренд у моей матери.

– Никита! – Елена Сергеевна чуть не поперхнулась от неожиданности. – Откуда ты взял это слово?

– Из жизни. Ну, пока, мам, до вечера, а то краски быстро сохнут.

За все время знакомства как только Елена (на словах и в мыслях) не называла Данилова. Диапазон колебался от «любимый мой» до «чокнутый засранец», но никогда не включал в себя слова «бойфренд». Елена почувствовала себя безнадежно отставшей от жизни.

Они лежали под одним одеялом, им было хорошо друг с другом, и луна приветливо светила в незанавешенное окно.

Совсем как десять лет назад, только за стеной спал сын Елены, которого Данилов слегка побаивался. Вернее, не побаивался, а просто не знал, как с ним держать себя. То ли наравне, то ли с позиции старшего товарища, то ли вообще не форсировать события и свести общение к минимуму до тех пор, пока мальчик сам не потянется к нему. А если не потянется? Нет, надо, чтобы потянулся…

– О чем ты думаешь? – поинтересовалась Елена, прижимаясь к Данилову всем телом.

– Перебираю в уме легион своих любовниц и пытаюсь убедить себя в том, что ты – самая лучшая.

– И получается? – Рука Елены погладила его по груди и спустилась ниже.

– С трудом, но я справлюсь! – заверил ее Данилов.

– Ты стал наглым, Вова, – вздохнула Елена. – И что самое ужасное – такой ты мне нравишься больше.

– Я стал взрослым, – ответил Данилов.

– Я чувствую… – Рука Елены спустилась еще ниже.

Данилов повернулся и обнял ее…

Потом они опять лежали под одним одеялом и луна все так же светила в окно.

– Я была дура, – призналась Елена. – Я только сейчас понимаю, что так хорошо, как с тобой…

– Остановись! – Данилов попытался зажать ей рот рукой, но был тут же укушен за палец и вернул руку на прежнее место – на левое плечо Елены. – Не надо сравнений. И не надо экскурсий в прошлое. Прошлого нет, будущего нет, есть только вечное «сейчас» и больше ничего.