Леонид Иванов - Леший

На свой кирпичный завод люди приезжали сами и аккуратно укладывали кирпичик к кирпичику, а глина оказалась такой хорошей, что бой практически исключался. Из своего кирпича в районе стали класть не только печки, кое-кто замахнулся уже и на кирпичные дома, что пока в окружённой лесами местности было в новинку.

Обеспечил он досками и вагонкой всех желающих. И люди начали активно строиться, обновлять старые дома, ставить красивые палисадники из штакетника.

Потом взялся за дороги. Теперь уже мало кто и вспомнит, как весной и осенью на райкомовском козлике по полдня добирались на первой-второй передаче до колхозов за каких-то полсотни километров, и что основным видом транспорта были в районе колёсные трактора с тележками.

А потом всё в одночасье посыпалось. Постоянные задержки зарплаты и неуверенность в завтрашнем деле остановили индивидуальное строительство. Сразу же захирели и остановились как кирпичный завод, так и деревообработка. Да и не только они. У колхозов не стало денег на ремонт тракторов, распалось крепкое производство Сельхозтехники. Почти остановился леспромхоз, потому что под напором невесть откуда возникших экологов, верховные власти запретили молевой сплав древесины, а вывозить было не на чём. Но даже по волшебству появись лесовозы, для них нужно было строить трассы, и это в то время, когда даже грейдировать посыпанные щебёнкой дороги было не на что. Колхозы, чтобы выжить, начали продавать коров, пришлось остановить маслозавод. Казалось, пришла пора полной разрухи, но он своим авторитетом сумел тогда убедить руководителей хозяйств не опускать руки, а искать возможности для выживания. И ведь выжили.

Но то время ушло в прошлое. Никто его вспоминать не хочет. А теперь и он сам, и те, с кем то тяжелейшее время пережили, стали уходящей эпохой.

Наверное, справедливо, что пришло новое время, оно поставило новые задачи, и решать их новым людям. Но многого не понимал и не хотел понимать Пётр Иванович. Он привык смотреть на перспективу, а нынешняя власть планировать или не умела, или не хотела и жила одним днём при созданном ручном управлении. И эта рука для управления расставляла свои кадры не по принципу профессионализма, а по личной преданности или по просьбе нужных людей.

Если быть честным, эта чехарда началась ещё при прежнем губернаторе, которому в последнее время кто-то сверху навязывал в замы и в руководство департаментов людей из Москвы. Новый при назначении местных даже не рассматривал и привозил на должности юристов, экономистов, банкиров. Доходило до абсурда. Так директором департамента инвестиций назначил социолога, селом стала руководить гинеколог, департамент культуры поручили возглавить психиатру.

Эти приехавшие их столицы люди понятия не имели о регионе и даже об отрасли, которыми им теперь довелось руководить. Но, похоже, при ручном управлении это даже и не требовалось. И Пётр Иванович, и те, кто раньше до своих должностей рос по ступенькам, начиная от рабочего, мастера, инженера или учителя, стали уходящей эпохой. Этого он никак понимать не хотел!

Оставив должность уехать бы куда подальше, только Пётр Иванович был из старой когорты руководителей, которые работали не для личной выгоды, а для дела, потому денег не скопил, квартирами или особняками в области или где-то за границей не обзавёлся. А значит, придётся ему жить в своём районе и с болью в сердце смотреть за затеянными преобразованиями.

А преобразования тут намечались какие-то крупные. Всё держалось в секрете, но даже по тем отрывочным сведениям, что просачивались в интернет или передавались друг по другу от немногих сохранившихся ещё в коридорах власти чиновников прежнего состава, губернатора привезли для выполнения чего-то грандиозного.

Кто-то говорил, что ещё до Великой Отечественной геологи обнаружили в этих местах алмазную жилу, но в те времена такие сведения держались в строжайшей тайне, так же как найденные месторождения углеводородов, расчётные запасы которых знали только в Министерстве да в Политбюро.

Говорили о строительстве в области полигона для радиоактивных отходов, которые повезут с атомных станций Финляндии, Болгарии, Франции, других стран Евросоюза. Но для этого могли бы подыскать и другие, бросовые территории, где есть железная дорога. Короче — тёмный лес с этими планами, совсем, как в его родном Залесском районе.

Одно понимал Пётр Иванович, что резервация для стариков с красивым названием Радужный становилась лишь пиар-проектом для предстоящих выборов. Новую областную власть надо было узаконить всенародным голосованием, чтобы дать ей волю для решения той задачи, для которой эта команда в область и была десантирована.

А кроме того, проект действительно будет хорош и для всей страны, чтобы показать проявляемую заботу о ветеранах. К многодетным семьям и молодёжи надо было добавить ещё одну многочисленную категорию потенциальных избирателей старшего поколения.

От невесёлых раздумий разболелась голова. Пётр Иванович потянулся нажать кнопку прямой связи с Полиной, чтобы принесла какую-нибудь таблетку, потому что сам в лекарствах не разбирался и не хотел забивать голову их названиями, но передумал. Встал, подошёл к шкафу, достал бутылку водки, налил полстакана, залпом выпил, вытер губы тыльной стороной ладони, сел в привычное кресло. Ещё несколько минут думал, потом взял лист бумаги и написал заявление об уходе по состоянию здоровья.

Ему было жаль людей, с которыми вместе работал и которых сразу же после его отставки начнут менять на пришлых, но понимал, что это всё равно вот-вот случится. Он сам и его команда стали в нынешних условиях уходящей эпохой.

Глава 10. НЕ ПОЖИЛОСЬ

Летом Нюре сделалось совсем худо. По весне Колька на тракторе вспахал огороды, картошку посадили дочка с зятем. Конечно, и сама дома не усидела, гоношилась на грядках, занималась готовкой.

Дочка же с зятем приезжали и окучивать. Только поторопились, на недельку бы попозже, а так из-за холодов задержалась картошка со всходами, зато мокрица с лебедой пёрли вовсю. Потому не столько окучивали, сколько ворошили землю для прополки.

На второй раз окучивать пришлось Нюре самой. Легко ли пятнадцать-то соток одной, но за неделю управилась. Зато упласталась так, что к концу работы спина не разгибалась. Мазью жгучей, что дочка привезла, натирала поясницу, но помогало худо. А тут, как назло распогодилось, жара накатила несусветная, колодец для полива досуха вычерпывала. От жары ли, от усталости ли голова кружиться стала. Иногда так закружит, что то за стену, то за огородный забор держаться приходилось, лишь бы не пасть. А ведь и пала. Хорошо Матвеевна рядом оказалась, водой на лицо побрызгала, в дом завела.