Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

Правда, костяшки сильно распухли. Перчатки скафандра я натяну, а вот шлем… На челюсти – здоровенный желвак. Совсем не вовремя. Высадка послезавтра. Док помазал мне морду какой-то вонючей гадостью, недовольно ворча насчет того, что корабельная аптечка не предусмотрена для боксерских поединков. Косоглазая тварь, а не доктор. Ну ничего, и до него дойдет очередь. Если большая война не выявила победителя, это не значит, что в малой войне на борту «Феникса» я буду такой же размазней, как наши политики, эти трусливые засранцы.

У отца было самое большое ранчо в округе. Три тысячи голов! Я и сам могу продержаться на бычке полминуты. Ну ладно, приврал. Меньше. И тем не менее, ковбой на «Фениксе» один, и это – не яйцеголовые из научной группы, я вас уверяю.

После колледжа я пошел в корпорацию «Глобал». Ту самую, которая «везде и всегда с вами» – от респираторов до надувных бомбоубежищ, от гиперкомпьютеров до выводящих радиацию таблеток. Стал механиком по лифтовому оборудованию. Не в отелях, естественно. Шахты, небоскребы – все, что особенно сложно и ответственно. Я был самым лучшим, несомненно.

Когда началась заваруха, это сыграло злую шутку: меня сразу забрали в Спецуправление, на бомбоубежища. Там, парни, работка была – до кровавого поноса, по шестнадцать часов. Никакого профсоюза, никакого тебе федерального закона о правах трудоустроенных.

А так – я бы, конечно, в морпехи. И сейчас дети в подземельях Висконсина играли бы не в сержанта Уоллеса, а в меня. Как я высаживаю свой взвод на Таймыре и там героически замерзаю, пристрелив последней ракетой огромного полярного медведя.

Мой профиль, между прочим, даже мужественнее, чем у сержанта Уоллеса. Это говорила китаяночка-навигатор. Хихикала еще так, кокетливо. Все-таки не все желтые тошнотворны, есть и среди них ничего себе такие. Изящная, как фарфоровая кофейная чашечка, у бабушки такая стояла на камине. Извращенцы, пьют кофе плевочками, а не из кружек, как нормальные парни.

Послезавтра начнется работка! Аж руки чешутся. Достало безделье.

От «Феникса» на орбите астероида отделится посадочный модуль, потом мое хозяйство – лифтовая платформа. Мы должны добыть и отправить на Землю триста тонн сибириевой руды. Ну, хотя бы сто пятьдесят. На Эмете сила тяжести, конечно, мизерная; но все равно, столько поднять на орбиту – не жук чихнул. Ракетами не получится, большой расход топлива. Поэтому наши мозгоклюи стряхнули пыль с древнего проекта и решили построить орбитальный лифт. На Земле его соорудить так и не удалось: слишком много проблем. С тех пор, как Ньютон получил по кумполу апельсином, никто так и не смог отменить силу тяжести. Прочность и вес канатов, ураганы в атмосфере и еще список из дюжины пунктов. Тут, на астероиде, все гораздо проще – это как жать от груди не трехсотфунтовую штангу, а банку пива. Лифт будет служить для подъема контейнеров с рудой на платформу, болтающуюся на стационарной орбите. Там, на высоте в пятьсот километров (тьфу, меня всегда корежит от этих французских эрзацев добрых человеческих миль) груз прицепится к автоматическим транспортникам. А те уже сами отправятся на Землю.

Но это – не моя забота. Моя – это графеновые тросы и подъемник. Ну, еще противовес, но с ним вообще просто: цистерна с топливом на обратную дорогу отстыкуется от матки и поболтается на противоположном конце троса. Когда мы закончим, то лифт станет уже ненужным, и цистерну-противовес присобачат обратно к «Фениксу». Я закончу работу, гордый собой, катер поднимется обратно к кораблю. Мы помашем ручкой брошенному посадочному модулю, я проникновенно скажу лифту:

– Прощай, напарник! Был горд службой в одном экипаже.

И мы вернемся домой героями.

Всю дорогу сюда они задирали носы. Корабельные, научники, вся эта шантрапа. Мол, были при деле, а я так, балласт. Ну, еще Бобби-оззи, пещерный гном. Его дело – копаться в земле. Или как тут называется то, на что мы сядем?

И кто станет главным послезавтра? Да, парни, Джон Смит станет главным. Без меня вся эта канитель не будет иметь смысла.

Черт, а челюсть-то болит. Джи за обедом хихикала и с невинным видом предлагала погрызть орешков. Я сопел и посасывал бульон через трубочку. Русского отсадили от меня подальше, а здоровенный немец-компьютерщик постоянно, но как бы случайно, оказывался между нами.

«Джи» по-китайски означает «чистая». От нее даже пахнет вот этим. Чистотой.

А русский все-таки молодец. Не уступил, хотя легче меня фунтов на двадцать. Ну, это по-земному. В жилом кольце вращение дает половину от земной гравитации. Мы больше танцевали, чем дрались.

Помнится, в колледже я сцепился с Черным Биллом. Вот была битва «Монитора» с «Мерримаком»! Он рассек мне бровь своим кулачищем, кровь заливала левый глаз. Но я держался до последнего.

Сейчас на месте колледжа – застывшее озеро расплавленной стекловидной дряни. Пехотинец Черный Билл сгинул в Европе. Говорят, прежде, чем истечь кровью, он успел подорвать «Армату».

Черт, кулаки сжимаются от злости, и я захлебываюсь яростью. Как это забыть? Как забыть пылающее побережье от Бостона до Вашингтона?

Обгоревшую женщину, прикрывшую своим телом годовалую девочку.

Я убью этого русского. Подкараулю и пробью башку титановым костылем для крепления основания лифта.

Скажу, что метеорит.

Иван Кузнецов, инженер бортовых систем

Довели подколодную змею – швырнулась колодой.

Неплохо я поставил на место этого американского гопника. Гопник и есть, только вместо кепки – ковбойская шляпа, вместо «семачек» – попкорн, и к кроссовкам привинчены титановые шпоры. В таком виде и заявился в Центр подготовки, тогда мы схлестнулись в первый раз. Наглый тип, заполняющий собой все пространство. Воплощение Штатов в чистом виде. Только он про все знает, как правильно.

Жаль, не додавили их. Просто кое-кто испугался. Когда девяносто процентов ракет взрывается в шахтах или летит черти куда, только не в цель, это выбивает из седла. Их тоже кое-что выбило из седла – например, массовый отказ систем наведения.

Я не сторонник теории заговора, но что-то тут нечисто.

Но сейчас не время разбираться. Время сыпется сквозь пальцы человечества, как труха сгнившего райского дерева.

Ядерная зима все равно пришла, хоть и в ослабленном варианте. Половина оставшихся в живых сидит под землей, где уже кончились запасы продовольствия, и люди едят трупы. Другая половина живет на территориях, меньше пострадавших от радиации – и что? Там, на бывших кукурузных полях, в вымерших от холода джунглях идет война всех против всех. Там нет даже того минимума, что есть в подземных городах Северной Америки и Евразии.

Нужна энергия. Энергия – это пресная вода, это очистка почвы и воздуха. Это осаждение миллиардов тонн пыли и пепла, закрывших солнце. Это тепло, свет, еда, одежда, лекарства.