Андрей Кокоулин - Силы сопротивления

Виктор, Семен и сосед Павел топтались в коридоре у двери, чтобы выйти всем вместе.

— Давай, — отец подтолкнул его к дверному проему.

— Постой, — Бурдюков обернулся. — Магда.

— Да, Серенький.

Магда, воздушная Магда, с улыбкой прижалась к нему. Где там психическое нездоровье? Нет его.

— Возвращайся.

— А ужин будет? — спросил Бурдюков.

Магда ущипнула его за шею.

— Увидишь.

Пожилая пара родственников смотрела на них с умилением. Худая жена Виктора убирала со стола.

— Ну, все, — сказал Бурдюков.

Впятером они вывалились на лестничную площадку и гулкими пролетами затопали вниз. Пролеты были светлы, холодное утреннее солнце заглядывало в узкие окна. Четыре этажа, сзади и впереди — топот ног и голоса таких же, как и они, торопящихся на смену работяг.

А чем я занимаюсь? — подумал вдруг Бурдюков и не смог вспомнить.

— Какая у нас работа? — спросил он.

Виктор и Семен рассмеялись.

— Нормальная.

Широкая подъездная дверь выпустила Бурдюкова в мир. Он заоглядывался, но отец, как маленького, взял его под локоть, и они побрели по широкому проспекту в сторону гигантского здания, украшенного навигационными огнями.

Дома свечками стояли тут и там, семи-, восьми-, девятиэтажные. Желтели электричеством окна. Трепетали растянутые полотнища, правда, прочитать ни один призыв Бурдюков не смог — складки съедали буквы, ухватить смысл не давало торопливое движение.

Из подъездов на проспект выливались все новые ручейки людей, и скоро Бурдюков обнаружил, что идет в тесной толпе. Синие комбинезоны, серые робы. Слава богу, со зрением все было в порядке.

Он задумался о природе жутких утренних галлюцинаций. То, что это были галлюцинации, у Бурдюкова уже не было сомнений. Роба была робой, штаны — штанами. Стоит пропустить между пальцев — плотная, брезентовая ткань. Фактура чувствуется. Но как странно! Холодная вода, корыто, Магда, тряпки.

Чай с жучками.

Бурдюкова передернуло. Он вскинул голову. Небо было сизым, высокие облака походили на перламутровую чешую. Буря где-то там, в вышине.

— Дорогие граждане! — грянуло со столба радио. — Поздравляем вас с новым трудовым днем! С каждым днем наши заветные цели становятся все ближе, а наши свершения — все заметнее.

Бурдюков поискал глазами отца, но тот куда-то пропал.

Помигивающее красными огнями здание приближалось. Оно казалось приподнятым над поверхностью. Потом Бурдюков сообразил, что такой эффект дает строение фасада. Многочисленные арки первого этажа как бы отрывали остальное, выпирающее вперед и возносящееся к небу здание от земли.

Кажется, мы все работаем здесь, подумал Бурдюков.

Ни охраны, ни оград он не заметил. Проспект плавно перешел в подъем. Под ногами периодически проскакивали то одна, то две ступени. Сделалось теснее. Скоро у Бурдюкова осталась лишь возможность смотреть в затылок впереди идущему.

Радио разразилось энергичной музыкой. Кто-то расхохотался.

Тень здания наплыла. Высокие косые пилоны мелькнули над головой. Подхваченный человеческим потоком, Бурдюков устремился к одной из арок. Ток теплого воздуха обдул его лоб, виски. Что-то пискнуло при проходе.

Бурдюков сбился с шага, его подтолкнули в спину, он прошел еще метров двадцать по исполинскому холлу, полному квадратных колонн, светящихся указателей наверху и под ногами и остановился на островке у длинного щита с кулерами.

Мимо шли, шаркали по разноцветной плитке люди, целеустремленность на лицах, скупое спокойствие делали их похожими друг на друга, несмотря на разницу в росте и в комплекции. Большая часть сворачивала влево, к широким, крутящимся створкам.

— Чего стоишь? — возник перед Бурдюковым человек в костюме. — Пить хочешь?

Бурдюков мотнул головой.

— Ясно, — сказал человек, приложил к Бурдюкову какую-то коробочку на ручке и кивнул прозвучавшему короткому писку. — Смотри, тебе туда.

Он показал направо. Там, ловя свет плафонов, посверкивало стекло, сквозь него проступала заманчивая синева стен, мелькали люди в белом.

Бурдюков неожиданно понял, что ему действительно нужно в ту сторону. Словно лампочка под черепом зажглась.

— Конечно, — сказал он.

— Давай, — человек стукнул его по плечу.

Людской поток стал потихоньку редеть. Бурдюков пересек его в компании подсказчика, затем тот пропал, убедившись, что Бурдюков не собирается ни останавливаться, ни сходить с маршрута. Несколько человек шагали впереди и, ныряя за стекло, превращались в размытые фигуры.

— А, ты тоже сюда, — Павел, сосед, нагнал его, и они пошли рядом.

— Тестирование, — сказал Бурдюков.

— Скорее, диагностика.

— Чего?

— Здоровья. Возможностей организма.

— То есть… А если что-то не так?

— В каком смысле?

— Ну, по здоровью.

Павел оскалился.

— Тогда все… — и добавил прежде, чем Бурдюков успел испугаться: — Больничный. Усиленное обследование.

— А-а, ну, тогда ладно.

— Ты как с Луны.

— Я же говорю — нездоровится.

Они прошли в широкие стеклянные двери, сами раскатившиеся перед ними. Волнистая синева стен была будто море.

Снова раздался писк.

Коридор преградили турникеты, и чтобы пройти через них, Бурдюкову пришлось сунуть правую руку в отверстие аппарата, поставленного рядом. Запястье мимолетно обжало, и он вынул кисть уже окольцованную оранжевой лентой. У другого турникета ту же процедуру повторил Павел, правда, у него браслет оказался желтым.

Мимо них в закрытом белом комбинезоне с маской-респиратором на лице прошел человек, нырнул в дверь. Бурдюкову вдруг жутко захотелось узнать, каким бы показала его галлюцинация. Возможно, не в комбинезоне, а в простыне?

Следуя за Павлом, он оказался в овальном, хорошо освещенном зале без окон, где и справа, и слева через равномерные промежутки размещались кабинеты.

— О! — сказал Павел.

Браслет на его запястье замигал, дверь одного из кабинетов также по контуру осветилась желтым.

— Я пошел.

— До встречи, — сказал ему Бурдюков, чувствуя, как крутит в животе.

Не позавтракал. Кашица не понравилась. А было-то — оливье.

Он постоял, дожидаясь вызова, покрутил браслет — не сломался ли? — и медленно побрел в дальний конец зала, где наблюдалось несколько таких же, как он, бедолаг. Дойти до них ему, впрочем, не довелось — одна из дверей вспыхнула оранжевым, ей с задержкой ответил, завибрировал браслет.

Говорить о галлюцинациях, не говорить? Ну, положат в больницу куда-нибудь, подумал Бурдюков. Отдохну. Отдыхать полезно. Он не помнил, чтоб у него был отпуск.

Ручки у двери не было.

Бурдюков нахмурился — может он чего-то не видит? Или надо просто толкнуть? Только не вежливо как-то.

— Проходите.

Дверь отъехала в сторону, едва Бурдюков подступил ближе.