Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

Она снова врубает музыку, чтобы заполнить неловкое молчание.

– Могу я посмотреть твою фонотеку? – Он жестом показывает на ее телефон.

– О, ради бога. Только не обращай внимания на всяких там Раффи [46] Раффи (Кавукян) – канадский лирический певец армянского происхождения, автор многих детских песен. .

– Ага, детская ностальгия, понимаю. – Он прокручивает плей-лист, комментирует. Если она что и узнала за это время, так это то, что он хорошо разбирается в музыке. – Это нравится, нравится, это не знаю, это никогда не слышал… – бурчит он себе под нос. – Вот, The Clash! [47] Британская музыкальная группа, образованная в 1976 году в Лондоне, одна из первых и наиболее известных групп – исполнителей панк-рока. «Единственная группа, которая имеет значение» [48] Эпитет, часто используемый в западной музыкальной индустрии по отношению к The Clash, впервые появившийся в 1981 году, во время серии концертов в нью-йоркском клубе Bond’s. .

Он снова вворачивает культурную отсылку, которая ей ни о чем не говорит.

– Стащила у мамы.

– Да, у стариков бывает хорошая музыка! Не только «Леди в красном» [49] Известная песня ирландского рок-музыканта и композитора песен Криса де Бурга («The Lady in Red»). .

– Хм, никогда не слышала.

– Ты шутишь! Что такое – ты разве не тащишься от сопливого дерьма из восьмидесятых? Можно я поставлю The Clash ?

– Конечно.

Звучит композиция «Полиция и воры».

– Тексты у Джуниора Марвина [50] Ямайский солист и гитарист. Наиболее известен благодаря синглу Police and Thieves (1976), «Полицейские и воры». Кавер-версия сингла появилась в дебютном альбоме группы The Clash в 1977 году. – просто отпад, – говорит он, подпевая.

Она пытается вникнуть в слова песни о борьбе наций, оружии и боеприпасах. Она догадывается, что у него, наверное, пунктик на ружья, что в ее мире такая же редкость, как тайная страсть к средневековым орудиям. Однажды он уронил рюкзак, и оттуда вывалился каталог огнестрельного оружия, а еще та фотография, где они с отцом в тире. Кто в Сиэтле имеет ружья? Никто, насколько она знает. Это оружие кажется чужим и агрессивным. Здесь люди извиняются, когда нечаянно задевают кого-то на улице.

Хищник трясет головой в такт, а она отбивает дробь по рулю. Когда доходит до припева, они хором кричат: «О, да-а-а!». Ей весело.

– Вон тот дом, – показывает он. – Серый, с «вольво» во дворе.

– Вау, ничего себе домик. – Большой старинный дом в стиле крафтсман [51] Один из самых популярных в США архитектурных стилей для загородного жилья (англ. craftsman – ремесленник). В первую очередь характеризуется обилием дерева в отделке, мебели, предметах быта и декора. стоит прямо возле парка. Аннабель насчитывает по меньшей мере три этажа и мансарду с ломаной крышей – идеальное место для выполнения домашних заданий. Кто-то из его родителей, должно быть, серьезно увлекается садоводством. Мешанина цветов в палисаднике только на первый взгляд кажется стихийной, но на самом деле более чем тщательно спланирована.

Она выключает музыку.

– Спасибо, что подбросила, – говорит он.

– Нет проблем.

Он смотрит ей прямо в глаза, и она не отводит взгляда. Он вовсе не стесняется, и, возможно, она ему больше не нравится. Конечно, это разжигает интерес к нему. Он какой-то… как объяснить? Не такой, как все. Странный. Он словно дверь в тот мир, где она никогда не бывала. Возможно, в этой странности и есть особая притягательность. Странный – это уж точно не про Уилла. Может быть, за странностью скрывается тревожность или какая-то история, связанная с родителями, не похожими на Роберта и Трейси, несмотря на наличие у семьи «вольво».

Она могла бы поцеловать его. Почувствовать, каково это, и больше никогда этого не делать. Ей кажется, что он хочет поцеловать ее. Но нет. Он вытаскивает свое длинное тело из машины и прощается легким взмахом руки.

Чем обернулась та поездка… Как раз об этом она думает, глядя на мальчишку возле статуи пантеры. Одним словом, Хищник начал тусоваться с Аннабель и ее друзьями. Именно ее одобрение позволило ему войти в их круг, где правят ужасные законы со всеми этими «допусками» и «разрешениями» со стороны верхушки. Она была одной из них, избранных. Болталась в этом кругу, пользуясь привилегиями своей популярности, ни о чем не задумываясь. Как же она ошибалась.

На следующий день он уже сидел вместе с ними за обедом в школьном кафетерии. Джефф Грэм пригласил его гитаристом в свою группу Shred , которая играла в Café Hombre по средам вечером, когда в кафе уже никого не было. Кэт помогла Хищнику с сочинением по «Алой букве». Никто не сомневался в том, что Аннабель ему нравится. А ей нравилось нравиться другим. Она не видела в этом большой проблемы. До поры до времени.

Но даже после того как Хищник влился в их компанию, он все равно держался особняком, что трудно объяснить. Аннабель замечала, как он наблюдает за ней и ее друзьями – совсем как тот мальчишка на лужайке, который старается не сделать ничего такого, что могло бы грозить ему исключением из круга.

Аннабель распахивает дверь фургона и захлопывает ее за собой.

– Увези меня отсюда, – просит она.

Дедушка Эд на водительском сиденье, у открытого окна, слушает радио и строгает брусок.

– Похоже, ты сдюжила свидание с папарацци.

– Библиотекарша всех выгнала. – Ладно, допустим, это преувеличение. Все – это одинокий мальчуган, читающий «Дюну» [52] Научно-фантастический роман американского писателя Фрэнка Герберта, впервые опубликованный в 1963–1965 годах. . – Заперла двери. Не могла дождаться, когда я уйду.

– Белла Луна, тебе не пришло в голову, что она пыталась тебе помочь? Она выгнала всех ради твоего же блага. Чтобы тебе было комфортно, capisce ? [53] Смекаешь? ( итал .).

Она хмурится. Дед говорит то же самое, что и доктор Манн. Что ее восприятие искажает реальность. Что чувство вины искажает реальность.

– Брось это на пол, – говорит она дедушке Эду.

Он повинуется. Деревянная какашка енота сползает с консоли и падает под сиденье. Она катается по полу и гремит на каждом повороте и изгибе дороги. Катайся, греми. Катайся, греми.

Шум в голове усиливается. Такое впечатление, что тысяча деревянных енотовых какашек перекатывается по полу. Все, чего ей хочется, – это вернуться туда, где она чувствует себя своей: на тропу. Где единственные звуки, которые она слышит, – это ее собственные шаги и спокойный голос Лоретты, журчание ручьев и щебет птиц, шорох деревьев и жутковатый вой диких животных.

На тропе она слышит и свое сердце, его учащенное чувством вины биение. Впрочем, здесь она может себя обманывать. Стук сердца – не доказательство ее движения вперед. И не тиканье внутренних часов, приближающих ее к пугающей неизвестности. Это монотонное бренчание радио в кабине дальнобойщика. Это размеренный стук копыт. Это древний барабанный бой, один на все времена.