Кирилл Рябов - Пёс

— Понимаю, — вздохнул мудила. — Ситуация сложная. И разговор не телефонный. Давайте поступим так. Я вам через пару дней перезвоню. Вы пока что всё узнаете. Проверите счета. Возможно, деньги ещё даже не потрачены. А потом нам, видимо, придётся всё-таки встретиться лично.

Бобровский молчал. И тут его осенило.

— Знаешь, — сказал он. — Я не идиот. Думаешь, у меня от горя голова не соображает? Жена никогда в жизни не брала никаких кредитов.

Он бросил трубку и вернулся в комнату. Снайперша в этот момент застрелила мордатого энкавэдэшника, который хотел изнасиловать маленькую девочку. Но Бобровского это не волновало. Он тяжело дышал. Какие суки! И ведь чуть не поверил. Но откуда они узнали про смерть Насти? Врачи слили? Может, ритуальное агентство? Или кто-то из родственников? Вон сколько их припёрлось на похороны. Сплошь незнакомые рожи. Седьмая вода на киселе. Жрали водку. Кто-то тихо смеялся. Бобровский сам слышал.

Незаметно он задремал, с пультом в руке. Сон был зыбкий, нездоровый. Ему приснилась Настя. Но жена мелькнула и сразу исчезла. Бобровский даже не успел ничего толком понять. Потом ему снилось, что он пытается изнасиловать снайпершу, но никак не может содрать с неё галифе. Она вывернулась, схватила свою винтовку системы Мосина и выстрелила в него. Но вместо выстрела раздалась длинная звонкая трель. Бобровский вздрогнул и проснулся. Во рту была горечь. По телевизору шли новости. Путин разговаривал с мэром Москвы. Казалось, им невыносимо скучно и вот-вот они оба заснут. Снова раздалась трель. Но это был не телефон. Звонили в дверь. Бобровский открыл. На пороге стоял тощий морщинистый старик с измождённым лицом. Он был одет в серый короткий плащ и маленькую чёрную шляпу.

— Здравствуй, Алексей, — сказал старик.

Тесть приехал. Он был похож на больного и усталого члена политбюро на трибуне Мавзолея, встречающего последний парад.

— Здравствуйте, Валерий Кузьмич, — ответил Бобровский и посторонился.

Старик вошёл. Повесил на крючок плащ, положил шляпу на тумбочку. Вздохнул.

— Вот, Алексей, приехал тебя проведать, — сказал тесть.

Они с тёщей жили в деревне. Около часа езды на электричке. Бобровский редко их навещал. Отношения с роднёй жены не сложились. Ни капли тепла за десять с лишним лет. Каждый год старики присылали поздравительные открытки к Новому году. Поздравляли только дочь. Про Бобровского ни слова. Он и сам старался как можно реже с ними контактировать.

— Я рад, — соврал Бобровский. — Проходите, садитесь. Можем чаю попить.

Тесть заглянул в комнату и внимательно осмотрел.

— Я особо не прибирался, — сказал Бобровский. — Сами понимаете.

Они вышли на кухню. Бобровский взял чашку с недопитым плесневым чаем и убрал в холодильник. Включил чайник.

— Как Лариса Ивановна себя чувствует? — спросил Бобровский. Из вежливости.

— Ну, тяжко ей, давление. Плачет.

— А вы?

— Да тоже тяжко, что тут скажешь, — вздохнул тесть.

Он скривился, будто пытался побороть отрыжку. Достал платок и вытер лоб.

— Духота-то какая стоит, а?

Бобровский кинул в чашки по пакетику «Гринфилда».

— Вам сколько сахара?

— Три, — ответил тесть. — Алексей, я не просто так приехал.

— Да, вы сказали, хотели проведать меня.

— Это тоже. Но не только. У меня особая миссия.

Бобровский посмотрел на деда внимательно. Может, старик свихнулся от горя? Какая ещё миссия?

— Я слушаю.

— Так вот какое дело у меня, Алексей, — начал тесть и громко длинно икнул. — Ох! У тебя нет ли соды случайно?

— Вроде была где-то.

Бобровский достал из шкафчика пачку соды. В голове мелькнула дурацкая мысль, что ради этого тесть и приехал. Сейчас погасит изжогу и откланяется. Тесть насыпал половину чайной ложки в стакан, разбавил водой и выпил, тараща слезящиеся глаза.

— Получше? — спросил Бобровский.

— Погоди. Отдышусь.

Закипел чайник. Бобровский разлил кипяток по чашкам. Поискал сахар, но не нашёл. Тесть сидел прикрыв глаза, прислушивался к происходящему у него в желудке. Бобровский заметил в мусорном ведре пустую коробочку «Русского сахара». И вспомнил, как Настя в то утро кинула в чашку два последних кубика, а потом выбросила коробочку в ведро. И попросила его, Бобровского, купить сахар, потому что у неё вечером не будет сил и времени тащиться в магазин. Минут через десять она умерла.

— Алексей, — позвал тесть.

Прозвучало так, будто старик и сам собрался сейчас тут умереть.

— Что? — повернулся Бобровский. — Плохо?

— Нет, нет. У меня, значит, вот разговор к тебе.

— А, ну да, миссия, я помню.

Бобровский поставил на стол чашки с чаем. И понял, что тесть готовится сказать ему что-то очень неприятное.

— Сахара нет, — сказал Бобровский.

— Это ничего, — ответил тесть. — Я так, давай.

Он схватил чашку и стал шумно цедить горячий чай.

— Ладно, скажите уже, что хотели сказать. Не тяните.

Тесть поставил чашку.

— Алексей, ты должен съехать с этой квартиры.

Бобровский посмотрел в окно. На водостоке сидел голубь и внимательно наблюдал за происходящим в кухне.

— Слышишь? — сказал тесть.

— Слышу, — ответил Бобровский и повернулся к старику. — Куда?

— Что куда?

— Куда мне съехать?

— Ну, это… знаешь… Дело-то в чём… — замямлил старик. — Мы ведь купили эту квартиру с Ларисой Ивановной, когда Настя школу кончала. Я сам пороги обивал. Титову письмо писал.

— Какому Титову? — спросил Бобровский.

— Космонавту. Герману Титову. Я же сам лётчик. Хоть и гражданский. Потом поставили на очередь. Когда Настя поженилась…

— Вышла замуж, — поправил Бобровский.

— Мы вам квартиру отдали. Потому что, ну надо же жить где-то, да? Ты сам без угла был. А Настя тоже после учёбы к нам бы вернулась.

— Я понял, — махнул рукой Бобровский. — Квартира не моя. Делать мне тут нехрен.

— Ну зачем ты так-то? — обиделся тесть.

— А как? Ну если называть вещи своими именами.

Бобровский снова посмотрел в окно. Голубь был на месте.

— Алексей, ты сам должен понять, — сказал тесть. — У нас вот сын ещё. Трое внуков. Им помогать надо. Мы собираемся продать квартиру.

— А мне куда идти? — спросил Бобровский.

— Если в суд, то смысла нет, точно тебе говорю, — ответил тесть торопливо. — Квартиру мы на Настю не записывали. Просто вот дали вам тут жить. Думали, может, внуки будут. Всё как у людей.

— Я не про суд, — сказал Бобровский. — Жить-то мне где?

— Ну ты уж сам подумай, снять ведь можно жильё. У тебя есть родственники? Родители?

— Нет. И я нигде не работаю. Денег у меня нет. Идти мне некуда.

«А зачем я ему это говорю? — подумал Бобровский. — Смысл-то какой?»

Тесть нервно барабанил пальцами по столу. Бобровскому захотелось взять нож и отсечь их. Он посмотрел на старика. Тот суетливо прятал взгляд. Глаза его блуждали по кухне, но старательно обходили сидящего напротив Бобровского. В кармане стариковского пиджака запиликал и завибрировал мобильник. Тесть торопливо достал старенькую кнопочную «нокию», прищурился и указательным пальцем нажал клавишу вызова. Бобровский услышал доносящийся из трубки крикливый голос тёщи, но слов разобрать не смог.