Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Ноябрь

– Так, – перебил Саша, – перекурим давайте, а то руки затекли.

Закурили. Постояли молча пару минут, отдышались, и Антон продолжил:

– И правда: минут десять прошло, как въезжает во двор зеленый «зилок» с белым номером на борту и машет нам фикусом из кузова. Я тогда еще подумал: странно, водила заблудился, что ли? А водила выскочил, и вижу: не, не тот компот. Похож, но рубашка джинсовая, а у того белая была. Вы, спрашивает, тут грузчики, что ли? Сам ты дурак – мы курсанты Военно-медицинской академии, так-то! А мебель кто носит? Ну мы носим. Ну дык и чо вы тогда? Так и ничего – из принципа. Ну и вот. Откидываем борта и смотрим: мебели дохрена, чуть уложена в кузов, что-то кольнуло меня сомнением каким-то, но смутным, пока мебель выгружать не стали.

– Ну что, последний рывок! – хлопнул в ладоши Саша. – Поменяемся, может: вы – за веревку, а мы – толкать?

– Не, ну а как я рассказывать тогда буду? – резонно парировал Антон. – Да и не последний рывок: еще за креслами же ехать. Так что давайте, жеребцы, – впрягайтесь.

Когда двинулись, Антон вступил:

– А как стали выгружать мебель, так я и смотрю… погодите-ка! Вот стенка румынская, вот трельяж польский, вот он – стол-книжка, сервиз гэдээровский в коробке, ладья эта хрустальная, рыбы дутые, люстра «Каскад», телевизор «Рубин», ковра два, магнитола «Рига», набор мягкой мебели «Журавинка» и кастрюли с тарелками! Ребята, говорю я ребятам, а вы ничего не замечаете? Ну да, говорят ребята, носить-то нам теперь вверх, а не вниз, а мебели так же слишком много! А мебель-то, говорю, мебель-то какая – не видите, что ли? Смотрят, переворачивают, ковыряются, хмыкают – точно! Один в один набор, хоть по описи проверяй, разве что магнитола другая! Даже обезьянка вот эта вот железная с солонкой и перечницей под мышками – и то будто отсюда! Ебать, а где Валера? Мало того, что, сука, Валера, так еще каков жлоб, а? Мы тут спины рвем, пальцы свои мнем, натурально об стены, а за ради чего? Давайте, ребята, плюнем, может, на него – они со своим жлобством и без нас прекрасно справятся!

А Валера нам из окна своей квартиры бывшей машет и кричит: полы, мол, помыли, давай, ребята, заноси сестринское имущество! Ну что, жалко его стало: взяли диван, вот такой же, как этот, один в один, и прем его наверх. Куда, спрашиваем, ставить? А вот, говорит Валерина жена, как же ее звали-то, еб, Оля, что ли?

– Ты же говорил, что сестру Валерину звали Оля, – напомнил Витя.

– Ну это я так говорил, предположительно, а жену-то как…да, черт, пусть тоже Олей будет, жалко вам, что ли? Чот не идут другие имена в голову!

– Ну пусть тоже, – согласился Саша, – тпррру! Пришли. Что, пошли сначала мой разломанный на помойку вынесем, а потом этот занесем?

– Не, давай посидим пару минут, отдышимся, да я историю дорасскажу! – Антон распутал веревки.

Диван скинули с санок в снег и дружно на него уселись.

– Так вот, жена эта Валерина, которая, например, с вашего позволения, тоже Оля, говорит: вот сюда вот и ставьте, видите на паркете след темный от Валериного дивана? Видим. Вот на него и ставьте Олин диван. Поставили. Заносим трельяж – куда? А вот след от трельяжа. Ага. Стенку – на след от стенки, и все встает как родное, ну а как иначе, если оно, считай, то же самое! Злость уже в гнев переходит! Только вот магнитола не та да пыль на люстре по-другому пахнет.

Из подъезда выскочил мужчина, на секунду притормозил и открыл было рот, но потом молча побежал по своим делам – ну сидят люди на диване в снегу, ну так что такого?

– Валера, зову я Валеру, потому как гнев же еще кипит, а иди-ка сюда, где ты там? А он с кухни кричит: да я тут полянку небольшую, ребята, салатики, бутербродики, горячительные напитки – за переезд! Но, тем не менее, кричу ему, выйди-ка к нам в общую комнату, есть вопросы к тебе! Выходит – рукава подвернуты, в фартуке, на плече полотенчик, руки в майонезе, хозяин, одним словом, радушный, ни дать ни взять. Что такое, спрашивает, парни, какие вы молодцы, что мы так быстро управились! Ага, Валера, говорю ему строго, посмотри вокруг – ничего не замечаешь? Валера старательно смотрит, даже трогает какие-то вещи, в окно выглядывает, да что такое, говорит, в чем дело-то, прям интригуете меня до умопомрачения чувств! Валера, скот ты этакий, ты не видишь, что мебель та же у твоей сестры, что и у тебя? Нет? Даже ковры только оттенками отличаются. Да? Ну, как бы да, мнется Валера, но на самом деле нет же! Это – ее мебель, а то была – моя, чувствуете разницу? Не-е-е-ет, дружно отвечаем, но чувствуем, что если бы ты взял магнитолу свою, сел на трамвай, поехал к сестре, там бы свою магнитолу поставил, а ее взял и привез сюда, то никто подвоха и не заметил бы! Не так? Ну не-е-е-ет, ребята, отнекивается Валера, ну что вы такое говорите! А что мы такое говорим? У меня такого чувства дежавю никогда в жизни еще не было и после не бывало: тогда оно у меня диагностировалось отчетливее, чем перелом! Вот так-то. «Журавинка», не думал, что опять с тобой судьба сведет!

Антон похлопал по дивану.

– Ну что, пошли ломье твое выносить? Минеру домой уже скоро пора, не то его мама заругает, а зачем мы без него кресла таскать станем?

У Саши дома решили погибший диван не выносить на руках, а просто сбросить в окно, ну а что ему уже: после смерти смерти бояться нелепо. Выставили под окнами на вахту минера, чтоб он прохожих распугивал – их там и не было, но мало ли шальной какой заскочил бы. Диван в окно лезть не хотел, цеплялся боками за оконную раму – пришлось бегать по соседям и искать топор, а потом рубить дивану подлокотники, но, в общем, справились довольно быстро и, занеся новый, побежали за креслами. А кресла-то что, не диван же: привезли их играючи, и минер сказал: не, не буду обмывать, ну один стакан, ладно, чтоб долго служила, и все, парни, я поскакал, а то уже двадцать сорок пять, надо же хоть когда-нибудь жену баловать и вовремя домой приходить!

Ой, да ладно, минер, успокоили его Антон с Сашей, ты будто подкаблучничества своего стесняешься, а зачем? Не надо. Не в том же доблесть, чтоб с женой мужланом быть, правда, Толик?

Да откуда Толику было бы это знать… Но в теории он был полностью согласен и подтвердил, что минером они даже гордятся за чуткое его отношение к своей жене, представителю, так сказать, слабого пола. Но тут же поправил на «прекрасный пол» потому как жена минера, при всей своей внешней хрупкости и воздушности, такой стержень титановый внутри имела, что ее даже вечно пьяные городские сантехники старались обходить за версту.

Втроем уже обмыли покупку, чтоб «долго носилась», и довольно рано, еще до полуночи, разошлись по домам. Толик на всякий случай сделал крюк и проверил, есть ли библиотека там, где говорил штурман, – библиотека и правда имелась. Ну и хорошо, решил Толик, завтра уж точно, несмотря ни на что, схожу!