Сергей Головачев - Лысая гора [издательство «Алетейя»]

— Значит это не смертельно?

— Ну, — замялся Лиахим, — многих это р азоблачение п р иводит в шок. Ведь у людей словно спадает пелена с глаз и наступает п р оз р ение.

Обнадёженный ответом, Димон-А повернулся к приятелю.

— И у тебя тоже наступило прозрение?

— Ага, — кивнул ему О'Димон.

— Ну и как?

— Подробностей уже не помню, но было прикольно, что-то вроде светопреставления. Только я вряд ли пережил бы его, если бы не следовал указаниям своего мастера.

Как бы подтверждая его слова, Дэн поднял вверх указательный палец.

— Короче… ш-ш-ш… запомните одну вещь. Как только вы их примете внутрь, вы станете видеть. Но не бойтесь того, что вы увидите! Если испугаетесь — вы пропали. Зарубите себе на носу — эти видения не приходят извне. Они находятся внутри вас. Не трогайте их, и они не тронут вас.

Димоны согласно закивали головами.

— И ещё одно, — добавил Дэн. — Что бы они вам не предложили, от всего отказывайтесь. Хорош-ш-шо? — вновь выстрелил вперёд он свой длинный язык.

— Хорошо, — вновь кивнули оба парня.

— Ладно, Дэн, погнали, — поторопил его Лиахим, — у нас ещё куча дел.

Выпростав из-под плаща два перепончатых крыла, небесный бес взмахнул ими и, поднявшись в воздух, завис над парнями, подмахивая перед собой другой парой крыл. Голова его вновь превратилась в голову ящера с длинным клювом и с высоким гребнем на голове, отведённым назад.

Одновременно Дэн трансформировал нижнюю часть туловища в привычное для себя тело змеи, оставив при этом верхнюю часть туловища неизменной. Лишённый ног, он уменьшился в росте вдвое. В одно мгновенье превратившись из громадного верзилы в бритоголового чёрного карлика с длинным хвостом, он змеевидно заскользил вверх по склону. Приподняв торс над землёй и выгнув спину, аспид чем-то напоминал ладью, плывущую по траве. Резко взмахнув крыльями и набрав высоту, херувим устремился вслед за ним.

Внезапное ускорение, сдвиг, — и… оба рептилоида, змей летучий и змей ползучий, в один миг переместились на вершину холма. Херувим взвился над деревьями и вскоре пропал из виду. Аспид, перед тем, как исчезнуть, обернулся и прощально помахал парням рукой.

За сто метров вправо от того места, где скрылись херувим и аспид , за гребнем холма, на небольшой солнечной полянке, свободной от деревьев и сплошь усыпанной жёлтыми одуванчиками, девочка лет тринадцати в белом платье срывала и собирала в букет первые в этом году цветы. Их мохнатые, похожие на маленькие солнышки, головки очень живописно смотрелись на пышной зелёной траве. Светлые волосы девочки были заплетены в длинную косичку.

Неподалёку, на краю лужайки, сидела на траве очень похожая на неё русоволосая женщина лет тридцати пяти, одетая в красный сарафан до колен и в белую сорочку. По всей видимости, это была мать девочки, и занята она была плетением для дочки ещё одной косички — веночка из одуванчиков. Сидела она под высокой ветвистой сосной неподалёку от огромного куста буйно цветущей бузины, от которого доносился резкий неприятный запах.

— Зоя, выбирай подлиннее, — укоризненно сказала она дочке, — а то сложно плести.

— Хорошо, — ответила Зоя, срывая на этот раз очередной стебелёк под самый корешок.

Зоя заканчивала в этом году седьмой класс и была очень пытливой и смышлёной ученицей. Она любила задавать такие вопросы, на которые не могли ответить ни мама, ни бабушка, ни учителя в школе, поэтому, спрашивая, она сама себе тут же и отвечала.

— Не пойму я, — пожала она плечами, глядя на цветок, — и почему они назвали его зубом льва ?

— Кто они? — спросила мама.

— Немцы и англичане. И где они увидели здесь львиный зуб? То ли дело по-русски — одуванчик. Сразу понимаешь, что на него надо подуть. Или ещё лучше по-украински — кульбаба. Сразу представляешь себе круглую и седую бабушку-одуванчик.

— Как наша Веда? — улыбнулась мама.

— Ага, — кивнула Зоя.

Она увидела невдалеке яму, недавно вырытую и оформленную прямоугольно, словно для укладки гроба. Чуть поодаль находилась ещё одна.

— Откуда здесь столько ям? — с недоумением спросила она. — Это что, раскопанные могилы?

— Это не могилы, — покачала головой мама. — Эти ямы вырыли кладоискатели. Наверно, они считают, что на Лысой полно кладов.

— И что, они что-то находят?

— Бывает, и находят. Но только не клады. Ведь мы находимся с тобой на Заколдованной поляне, а назвали её так потому, что именно здесь люди почему-то постоянно что-то теряют: то часы, то кольца, то золотые серёжки. Поэтому и зачастили в последнее время сюда парни с металлоискателями.

— Понятно, — кивнула Зоя и внимательно посмотрела на маму, — а почему ты надела сегодня красный сарафан, разве сегодня праздник?

— А то ты забыла, какой сегодня день? — усмехнулась мама.

— Ах, да! — хлопнула себя по голове Зоя. — Сегодня ж Навий день. Твои именины.

— Вспомнила-таки, — улыбнулась мама.

— Ну и странное же имечко дала тебе бабушка. Навка — ведь это значит покойница. Почему она тебя так назвала?

— Я ведь и была покойницей, как только народилась. Врачи долго не могли меня оживить. После десяти минут реанимации они перестали это делать… Бабушка твоя, умоляя, со слезами на глазах, упросила врачей подержать мертворождённое дитя. Я уже была холодной, и она отчаянно хотела меня согреть. Она столько лет пыталась завести детей, и вот на тебе такое горе. Вот тогда она и дала мне это имя. Навка, Навка, приговаривала она, прижимая меня к себе. И вдруг я открыла глаза и задышала. С тех пор мать меня по-другому и не называла.

— А меня почему ты назвала Зоей?

— Потому что ты была такой живой, когда родилась, так заливалась радостным криком, что мне ничего не оставалось, как назвать тебя Зоей, то есть Жизнью.

В это время откуда-то сверху раздался волшебный звонкий голосок: « сви-ри, сви-ри, сви-ри ». Пела какая-то птичка. Она пела с таким восторгом и радостью, словно само пение приносило ей упоение. Зоя запрокинула голову вверх, но никого на ветках высокого граба, покрытого первой зеленью, не увидела.

— Это кто, свиристель?

— Ну что ты, — ответила мама, — свиристели уже улетели.

Невидимая птичка тут же выдала другое коленце: « уи-ть, уить, уи-ть ».

— Тогда, может, щегол?

Мама покачала головой:

— А щеглы ещё не прилетели.

За вторым коленцем последовало третье: « тир-ли! тир-ли! тир-ли!».

— Иволга? — тут же спросила Зоя.

Мама не успела качнуть головой, как невидимая птичка будто в насмешку выдала очередное коленце: « динь-дилинь! Динь-дилинь !». Она словно копировала всех птиц сразу.

— Может, это соловей? — растерянно спросила Зоя.

— Ну что ты, — ответила мама, — соловьям петь ещё рано. Они начинают петь, когда зацветёт сирень.