Сергей Головачев - Лысая гора [издательство «Алетейя»]

Оставшись без поводыря, слепая ведьма не впала в отчаяние. Ведь она находилась не в густом лесу и в непролазной чаще, а в широком рву, который за свою долгую жизнь исходила вдоль и поперёк. Она знала здесь каждый кустик, растущий вдоль тропинки, а каждое деревце, попадавшееся ей на пути, знало удар её посоха.

Вот почему она вполне могла обойтись сейчас и без собаки.

Неожиданно в нагрудном кармашке её чёрного платья с белым воротником закуковала кукушка. Перехватив посох в левую руку, она вытащила из кармашка старенькую «нокию» и, нажав на кнопку вызова, на полуслове оборвала надоедливый рингтон. Звонила дочка.

— Мам, ну что?

— Я уже на горе, но Зою пока не вижу. Духи тоже, как в рот воды набрали. А вот Хаски вырвался от меня и убежал.

— Чёрт, да что же это такое! — негодуя, воскликнула дочка, но тут же опомнилась. — Ладно, а ты где? Я к тебе сейчас подойду.

Покрутив головой, Веда с лёгкостью определила, где она находится. Она стояла как раз напротив восьмой потерны [8] Потерной в инженерной науке называется сорокаметровый сквозной тоннель, пробитый в толще крепостного вала, облицованный изнутри кирпичом и позволяющий пройти внутрь крепости или выйти из неё. . Всего таких потерн на Лысой горе было восемь, причём две из них имели вход, но не имели выхода. Арочный проём восьмой потерны перекрывала кирпичная стена, но с давних времён в верхнем углу арки с десяток кирпичей было выбито, чтобы можно было влезть в неё или вылезти наружу.

— Я возле восьмой потерны, — ответила Веда. — С той стороны, где она заложена кирпичами.

Она определила это по верхнему потоку воздуха, сквозившему из широкого отверстия в верхнем правом углу кирпичной стены, слегка прикрытого ржавым металлическим листом.

— Ладно, стой там! — сказала Навка. — Или нет. Иди по направлению к седьмой потерне. Встретимся там на полянке.

Выключив телефон, Веда сунула его назад в нагрудный кармашек платья и, взяв в правую руку посох, двинулась дальше по тропинке. Метров через сто или чуть больше, она вдруг остановилась и повернулась лицом к крепостному валу. Где-то тут и должна была находиться та самая седьмая потерна. Нагиева нора .

Выход из неё был полностью засыпан грунтом. Во время войны здесь разорвалась вражеская авиабомба, половина тоннеля обрушилась и ушла глубоко под землю. Видимо, внизу находился подземный ход, который соединял все потерны по всему периметру крепостного вала.

Восстановить обрушенную половину тоннеля так и не смогли: вход оставили, выход из неё засыпали, а затем так мастерски подровняли крепостной вал, что с тех пор точное местонахождение седьмой потерны на склоне визуально никому определить не удавалось.

Одна лишь Веда могла точно установить, где пролегала ось тоннеля. Она словно видела сквозь толщу вала. Она чуть ли не физически ощущала это место. Кроме того, ей просто подсказывала память, что именно там, за этой насыпью, с противоположной стороны вала и находилась Нагиева нора. Именно там тридцать лет назад она лишилась зрения. И именно туда направил её страж Голгофы: «Приди и узри».

Эти слова были начертаны на кирпичной кладке перед входом в чёрный зев седьмой потерны, когда она впервые, влекомая любопытством, туда зашла. Там на неё и набросился тот, кто находился внутри, кто, изголодавшись по девственницам за долгое время нахождения здесь воинской части, немыслимым образом изнасиловал её, несмотря на её возраст. А было ей тогда, в 1980 году, монашке из Покровского монастыря, пришедшей в гости к своим родителям, жившим на Лысухе, ни много ни мало тридцать шесть лет.

Жуткий, невообразимый вид своего насильника в полумраке потерны был последним зримым образом, который остался у неё в памяти навсегда. В благодарность за полученное удовольствие после многих лет воздержания наг оставил ей жизнь, но лишил её зрения, чтобы впредь она не смогла никому указать на него. Более того, передав ей своё змеиное семя, от которого она потом и забеременела, он передал ей и сверхъестественные способности, позволявшие ей видеть то, чего не видели другие.

От противоестественной связи с человеком-змеем она родила мёртвую девочку, которую почему-то сразу же назвала Навкой, то есть посланницей из Нави — мира мёртвых. Через пять минут после реанимации, когда акушеры, уже отчаявшись её оживить, опустили руки, Веда попросила подержать мертворождённую у себя на груди. И неожиданно ребёнок ожил! Сердце его застучало, и дитя закричало. Видимо, благодаря своему дару она и воскресила Навку.

От нахлынувших воспоминаний Веду отвлекло чьё-то пение. Негромкий девичий голос невыразимо печально выводил мелодию какой-то арии, словно где-то поблизости упражнялась в колоратурном сопрано оперная певица. Чарующее пение так подействовало на Веду, что она, забыв обо всём на свете, пошла на голос.

Вдруг впереди она увидела сидевшую на ветке птицедеву — похожую на птицу Сирин, огромную чёрную галку с широко разведёнными крыльями, у которой на месте галочьей головы с толстым клювом находилась голова девушки с длинными чёрными волосами.

«Кто ты?» — спросила её Веда.

Печальное пение тут же прекратилось.

«Кто ты?» — вновь послала она птицедеве телепатический посыл.

«Леля», — отозвалась та.

«Кто?» — удивилась Веда.

«Дочка Лысогора».

«Та самая, которая пропала здесь шесть лет тому назад?» — обомлела Веда.

«Да».

«Это наг тебя такою сделал?» — спросила Веда.

«Да, — ответила Леля. — Он отсёк мне тело, но взамен дал тело птицы. Но такой меня никто не видит и не слышит — только вы. Для остальных я просто галка».

«Он сейчас в своей норе?» — перебила её Веда.

«Нет, он ходит по горе. В поисках новой жертвы». «А ты, случайно, не видела здесь внучку мою Зою?» «Нет», — покачала птицедева головой.

Веда вздохнула.

«Расскажи, как всё это с тобой случилось?» Птицедева резко взмахнула крыльями.

Внезапное видение, сдвиг , — и перед мысленным взором Веды, словно во сне, появилась отчётливая картинка. Она вновь увидела нага. Как бы со стороны. Только сейчас всё дело происходило зимой. Полностью обнажённый, он стоял на коленях в снегу, скрываясь за чёрным стволом дерева на вершине вала. Внизу по протоптанной в снегу дорожке Бастионного шляха шла Леля в белой куртке и в белой вязаной шапочке. Издали заметив её, наг тотчас зачмокал от восхищения. Услышав характерный ляскающий звук, как если бы это белочка ляскала зубами, Леля оглянулась по сторонам, но никакой белки вокруг не обнаружила.

Когда она приблизилась, наг вновь издал свой коронный звук губами, смыкая и быстро размыкая их. Леля остановилась и испуганно подняла голову. На валу никого не было, ничего подозрительного. Но звук-то ведь был.