Натан Энгландер - Ужин в центре земли [Литрес]

Вернулся в квартиру, извлек из одного из тайников ни разу не использованную SIM-карту, денег на ней заведомо было достаточно, и засунул ее в запасной телефон, который постоянно держал заряженным.

После этого отправился в симпатичный внутренний двор здания и стал там ждать звонка.

Мама, хвала Всевышнему, вышла на связь менее чем через полчаса, и позвонила она, как он и велел, не на его обычный номер.

– У тебя все в порядке, сыˆночка?

– Все прекрасно, – ответил он.

– Кто-то изменил твой пароль. Ты знаешь об этом? Мне написали из интернета: мол, кто-то изменил пароль.

– Все в порядке, мама. Я сам его изменил.

– Я едва не пропустила сегодняшнее утро – вообще-то я всегда по утрам смотрю почту, но сегодня у меня разные дела. Уже готова была убежать, но все-таки проверила и очень этому рада. Переслать тебе письмо?

– Нет, мама. Не надо. Очень хорошо, что ты проверила. И спасибо, что позвонила именно на этот номер.

– Я записала его в телефонной книге. На обложке с внутренней стороны, и оставила себе памятку: «Позвонить на особый номер». Попробовала от Эрлбаумов, но их не было дома, поэтому звоню из Еврейского центра. Меня пустили в кабинет директора. Сказала, чтобы прислали мне счет за звонок, но наверняка не пришлют. Они меня тут любят.

– Отлично.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Жарко у вас в Париже? Там ведь летом такая жара.

– Сегодня прохладно.

– Хорошо. Я волнуюсь из-за этой жары. Люди там умирают от нее летом.

– Старые люди, мама.

– Вроде меня!

– Да, их дети – не то, что хорошие еврейские дети. Все разъезжаются по своим летним домам, а старых бабушек оставляют изнемогать у плиты.

– Ужас.

– Да, мама. И, кстати…

– Кстати о бабушках у плиты?

– Да, в некотором смысле. Мне надо, чтобы ты позвонила мне на обычный номер и сказала, что умираешь.

– Что? – переспросила мама.

– Мне надо, чтобы ты пошла сегодня на прием к своему врачу. Приходишь и говоришь, чтобы направил тебя на рентген. Потом позвони мне, пусть даже у меня будет глубокая ночь. Мне надо, чтобы ты меня разбудила и сказала, что у тебя рак.

– Погоди, у меня рак? Почему? Боже милосердный! Откуда ты можешь знать?

– Я не знаю этого, мама. – Ее голос звучал панически, и он добавил с напором: – У тебя нет рака!

– Откуда ты знаешь, что нет? Зачем ты завел этот разговор, если я не больна?

– По личным причинам мне надо, чтобы ты позвонила и сказала, что у тебя нашли рак. Причем очень скверный. Скажешь мне, что врач хочет немедленно положить тебя в онкологический центр.

– Что происходит? – спросила она с дрожью в голосе, от которой в Z поднялось мучительное чувство вины. – Что ты мне хочешь сказать? У меня рак?

– Нет, мама, нет. У тебя нет рака. Но мне надо, чтобы ты позвонила и сказала, что есть.

Некоторое время она молчала, а потом начала плакать.

– Не плачь, мама. Ты совершенно здорова.

– Дело не во мне, – сказала она. – Дело в тебе. Это случилось. У тебя психоз. Я всегда чувствовала.

– Я здоров, мама. Мы оба здоровы.

– Как же так, в таком зрелом возрасте. Поверь мне, я ждала. Думала, сейчас опасности уже нет. Но у тебя всегда были признаки. Боже мой, боже мой…

– У меня нет психоза.

– Твой дедушка был психопат.

– Погоди. Что?

Этого поворота Z не ожидал. Повсюду тайны, подумал он. Тайна на тайне.

– Мы никогда тебе не говорили.

– Который из них? Дедушка Майк?

– Нет, папа твоего папы. Дедушка Рувим.

– Как ты могла это от меня скрывать?

– Мы хотели избежать. Мы с твоим отцом думали: если не говорить, то, может быть…

– Знание медицинских фактов не может вызвать психоза. К тому же я более-менее уверен, что такие вещи передаются через поколение.

Поколебавшись, она сказала:

– Через поколение – это как раз ты.

Z раскинул мозгами. Да, в этом она права.

– Так или иначе, я не психопат. Но мне надо, чтобы ты сделала, как я прошу. Я все объясню, когда буду дома.

– Где дома? В Израиле? Или тут? Если ты болен, можешь вернуться в свою комнату, в ней ничего не изменилось. Мы молимся каждый вечер, чтобы ты выбрался из этой проклятой страны.

– Из Франции?

– Из Израиля.

– Ты всю жизнь посылала в Израиль деньги. Ты участвуешь в этих глупых шествиях. Ты любишь Израиль.

– Люблю. Но не хочу, чтобы ты там жил! А Франция еще хуже. Объясни мне, что происходит? У тебя проблемы? С кем? Объясни, и я сделаю, как ты говоришь.

– Сейчас не могу объяснить. И не пытайся угадать. Но мне надо, чтобы ты пошла к врачу, а потом сделала маммограмму, а потом позвонила. И сразу проведи это через страховку.

– Терпеть не могу этот аппарат, давит.

– Сочувствую, мама. Но ты должна это делать раз в год. Когда последний раз?

Она не ответила.

– Я бы другое предложил, поудачнее бы что-нибудь выдумал, не будь от этого пользы и для тебя. Женщина в твоем возрасте должна проверяться.

– А если и правда найдут?

– Тогда, может быть, им удастся тебя спасти, а твои слова по телефону будут звучать натуральней.

– Ты ужасный сын.

– Я знаю. Но если ты все это сделаешь, я действительно смогу вернуться домой. Подыщу себе место около вас с папой и поселюсь навсегда. Никаких больше отъездов, обещаю.

– Если я тебе это скажу про рак?

– Да, если сделаешь все это сегодня. Сделаешь и позвонишь мне откуда-нибудь, а о нашем теперешнем разговоре никто не должен знать. Удали в компьютере это оповещение и сделай, как я прошу. Потом я буду тебе регулярно звонить и справляться, как ты, понимаешь меня? Просто будь собой. Будь такой, какая ты есть: паранойя, негатив, безнадежность. Только добавь к этому рак.

– Потому что у тебя проблемы?

– Потому что у твоего сына кое-какие проблемы. Да.

И правда, проблемы. Смятение – вот что испытывает из-за них Z, когда начальник говорит:

– Надеюсь, вы не сочтете бестактностью с нашей стороны…

И продолжает, читая смятение собеседника профессиональным взглядом:

– …то, что мы извлекаем таким способом выгоду из болезни вашей матери.

– Конечно, нет, – говорит Z.

– Нам приходится использовать то, что подворачивается, даже если это затрагивает человеческие чувства. Таковы издержки нашей работы.

– Я не понимаю, – говорит Z, которому впору уже патентовать эту фразу.

– Мы подумали, что эта ваша поездка, очень важная сама по себе, дает нам также отличную возможность заполучить вас в Тель-Авиве, не привлекая к этому внимания.

– Вместо Америки?

– По пути в Америку. Им нужен всего один день вашего времени, чтобы выслушать ваш отчет о Берлине. Мы уже искали предлог для такой скрытной поездки, и тут возникло это очень несчастливое обстоятельство, и мы подумали: почему нет?

– Вы хотите, чтобы я изменил рейс? С тем, чтобы они смогли поговорить со мной в Израиле?